Сложная русская память… Столкновения, произошедшие 11 декабря на Манежной площади, в историческом центре Москвы, напомнили, что у сегодняшней России тоже есть свои проблемы с иммигрантами, как и у остальных европейских стран, частично унаследованные от былой империи, и что она далеко не является страной с однородной общественной структурой. Может быть, именно национальная проблема станет той искрой, из которой может возгореться пламя, что пока еще можно предотвратить. Лозунг «Россия для русских» совершенно не подходит стране, которая была многонациональной с момента своего зарождения: степные народы, интегрировавшиеся в московское княжество, побежденные, но интегрировавшиеся с XVI века татары, народы Кавказа, присоединенные к империи в период с конца XVIII века до колониальных войн XIX века. А сейчас «гастарбайтеры» — сейчас это широко используемое в русском языке слово, — легальные и нелегальные, приехавшие из независимых республик Средней Азии, а также из дальнего зарубежья. Ведь экономика России развивается и привлекает миллионы иммигрантов. Как и везде, в России обсуждают вопросы квот и легализации. Однако отличие российской ситуации в том, что непонятно, что именно объединяет эти народы. Конечно, везде говорят о России и о патриотизме, в особенности на крупных телеканалах. Для улучшения имиджа России обратились к российской диаспоре, как старой, так и новой, распространившейся сейчас по всему Западу и не потерявшую связи с родиной. Русская православная церковь, единственная действительно независимая от государства сила, распространяет свою юрисдикцию на огромные части былой империи, которые неподвластны Кремлю: именно она сейчас является воплощением «русского мира», о котором часто говорят патриарх Кирилл и его правая рука, игумен Илларион, молодой монах, композитор и историк, за очень короткое время ставший вторым по значимости иерархом Русской православной церкви. Несмотря на экономический кризис, успехи властей заметны: новые скоростные поезда, право на проведение Олимпийских игр и Чемпионата мира по футболу, грандиозный рост Москвы и других городов. Но что же это за государство, которое называется «Российской Федерацией»? От федерации у нее осталось только название: из нее нельзя выйти добровольно. Это не американский «плавильный котел», а сложная, удивительная, уникальная культурная сеть, для которой русский язык является своего рода «лингва франка». Победа 1945 года присутствует повсюду — и в памятниках, и в учебниках. Что-то вроде исторического синкретизма, в котором переплелись разные России, схлестнувшиеся в одной из самых страшных гражданских войн XX века, в качестве равноправных наследников Российской империи. Московский патриархат объединился с Зарубежной русской православной церковью. Генерал Деникин похоронен на кладбище Донского монастыря, недалеко от него — могила Солженицына. Сталин вновь появляется то там, то здесь, и «Архипелаг ГУЛАГ» включен в школьную программу, благодаря сокращенному изданию, которое недавно подготовила Наталья Солженицына. Однако Россия не является более христианской страной, чем все остальные, а за тандемом у власти стоит всего лишь не до конца оформившаяся партия, которая никак не может разработать свою платформу… В результате среди некоторых слоев молодежи развиваются националистические и ксенофобские настроения, и спорт может сыграть здесь, как и в других случаях, роль детонатора. Как раз накануне беспорядков на Манежной площади я был на торжествах, посвященных пятнадцатой годовщине со дня открытия Дома Русского Зарубежья, основанного Солженицыным, Дома, который возвращает на родину сокровища русской мысли, труды русской диаспоры: удивительная работа, плодами которой, к сожалению, пользуются лишь немногие счастливцы. Потом я был в Храме Христа Спасителя, огромном соборе, построенном архитектором Тоном и восстановленном по инициативе бывшего мэра Лужкова: в крипте проходила удивительная выставка, посвященная Соловецкому монастырю на Белом море и концлагерю, который находился там с 1919 по 1939 годы. Десятки тысяч представителей интеллигенции, служащих были замучены там и еще живыми сброшены в море со знаменитой обрывистой лестницы на Секирной горе, людей доводили до животного состояния, расстреливали десятками, топили в прорубях. Основной проблемой выставки был вопрос памяти. Священник, сын и внук расстрелянных священников, сам бывший узник ГУЛАГа, отец Сергей Правдолюбов с уверенностью говорил о «смелости, которой нам не хватает для того, чтобы встретиться лицом к лицу с нашим прошлым». Поэт Кублановский привел пример с крестом, который его группа воздвигла в 1990-е годы над общими могилами, обнаруженными ими под Ярославлем, и который сейчас исчез: неухоженное памятное место, о котором не знает население, иногда может стать жертвой вандалов. Другая поездка, на полигон в Бутово, в тридцати километрах от Москвы, где в 1936-37 годы было расстреляно 28 000 человек, многие из которых — перевезенные из Соловков священники. Организация захоронений была весьма методичной: на этом месте обнаружили 13 общих могил, 30-40 метров в длину и 4 метра в ширину каждая. Вокруг них была поставлена оградка. Местом этой зловещей памяти занимается Православная церковь. Я был там с его молодым директором, Игорем Гаркавым. Он хотел бы воздвигнуть здесь стену с 28 000 имен. Однако до этого еще далеко: на входе приведено всего с десяток имен, в качестве примера. Маленькая деревянная церковь, как на Севере, радостно контрастирует с этим скорбным полем с рядами общих могил. Это церковь прощения и Воскресения. За оградкой возведена еще одна церковь, более современная, в псковском стиле, она гораздо больше, построена на пожертвования верующего мецената. В ее крипте организовано что-то вроде маленького музея с несколькими витринами, в которых выставлены сапоги и сумки, найденные на месте раскопок. На Синоде 2000 года Русская православная церковь канонизировала 360 мучеников: в склепе стоят иконы с ликами этих новых святых, а святые покровители текущего дня выставлены для поклонения. Сколько посетителей в год принимает это место? Меньше 6000, по словам директора. Он был в овернской деревушке Орадур-сюр-Глан — ее посещают около 10 000 человек в год, из которых значительную часть составляют немцы… Бутово — не единственный музей ГУЛАГа и гонений. Есть музей в Перми, в Соловках, еще несколько музеев… Маленькая, но храбрая организация «Мемориал», церковь с гораздо более широкими возможностями: вот хранители памяти о массовой бойне. Для России, где дерзким образом выставлены напоказ роскошь и нищета, это очень мало, и эти места посещает не так много людей. В результате отсутствия работы над коллективной памятью, которая могла бы найти правильное равновесие между утопией и неслыханной жестокостью гражданской войны, при всей необъятности феномена ГУЛАГа, российская память остается беспорядочной, раны открытыми, все еще живы некоторые заблуждения… И вот, на Манежной площади стычки происходят в двух шагах от конного памятника маршалу Жукову, победителю 1945 года, от мавзолея Ленина, от запечатанной в Кремлевской стене урны с прахом Сталина, от восстановленной у входа на Красную площадь Иверской часовни и от Исторического музея, в холле которого вы можете увидеть пышное генеалогическое древо династии Романовых. Сколько памятных мест, и все они отворачиваются друг от друга.Сложная русская память… Столкновения, произошедшие 11 декабря на Манежной площади, в историческом центре Москвы, напомнили, что у сегодняшней России тоже есть свои проблемы с иммигрантами, как и у остальных европейских стран, частично унаследованные от былой империи, и что она далеко не является страной с однородной общественной структурой. Может быть, именно национальная проблема станет той искрой, из которой может возгореться пламя, что пока еще можно предотвратить. Лозунг «Россия для русских» совершенно не подходит стране, которая была многонациональной с момента своего зарождения: степные народы, интегрировавшиеся в московское княжество, побежденные, но интегрировавшиеся с XVI века татары, народы Кавказа, присоединенные к империи в период с конца XVIII века до колониальных войн XIX века. А сейчас «гастарбайтеры» — сейчас это широко используемое в русском языке слово, — легальные и нелегальные, приехавшие из независимых республик Средней Азии, а также из дальнего зарубежья. Ведь экономика России развивается и привлекает миллионы иммигрантов. Как и везде, в России обсуждают вопросы квот и легализации. Однако отличие российской ситуации в том, что непонятно, что именно объединяет эти народы. Конечно, везде говорят о России и о патриотизме, в особенности на крупных телеканалах. Для улучшения имиджа России обратились к российской диаспоре, как старой, так и новой, распространившейся сейчас по всему Западу и не потерявшую связи с родиной. Русская православная церковь, единственная действительно независимая от государства сила, распространяет свою юрисдикцию на огромные части былой империи, которые неподвластны Кремлю: именно она сейчас является воплощением «русского мира», о котором часто говорят патриарх Кирилл и его правая рука, игумен Илларион, молодой монах, композитор и историк, за очень короткое время ставший вторым по значимости иерархом Русской православной церкви. Несмотря на экономический кризис, успехи властей заметны: новые скоростные поезда, право на проведение Олимпийских игр и Чемпионата мира по футболу, грандиозный рост Москвы и других городов. Но что же это за государство, которое называется «Российской Федерацией»? От федерации у нее осталось только название: из нее нельзя выйти добровольно. Это не американский «плавильный котел», а сложная, удивительная, уникальная культурная сеть, для которой русский язык является своего рода «лингва франка». Победа 1945 года присутствует повсюду — и в памятниках, и в учебниках. Что-то вроде исторического синкретизма, в котором переплелись разные России, схлестнувшиеся в одной из самых страшных гражданских войн XX века, в качестве равноправных наследников Российской империи. Московский патриархат объединился с Зарубежной русской православной церковью. Генерал Деникин похоронен на кладбище Донского монастыря, недалеко от него — могила Солженицына. Сталин вновь появляется то там, то здесь, и «Архипелаг ГУЛАГ» включен в школьную программу, благодаря сокращенному изданию, которое недавно подготовила Наталья Солженицына. Однако Россия не является более христианской страной, чем все остальные, а за тандемом у власти стоит всего лишь не до конца оформившаяся партия, которая никак не может разработать свою платформу… В результате среди некоторых слоев молодежи развиваются националистические и ксенофобские настроения, и спорт может сыграть здесь, как и в других случаях, роль детонатора. Как раз накануне беспорядков на Манежной площади я был на торжествах, посвященных пятнадцатой годовщине со дня открытия Дома Русского Зарубежья, основанного Солженицыным, Дома, который возвращает на родину сокровища русской мысли, труды русской диаспоры: удивительная работа, плодами которой, к сожалению, пользуются лишь немногие счастливцы. Потом я был в Храме Христа Спасителя, огромном соборе, построенном архитектором Тоном и восстановленном по инициативе бывшего мэра Лужкова: в крипте проходила удивительная выставка, посвященная Соловецкому монастырю на Белом море и концлагерю, который находился там с 1919 по 1939 годы. Десятки тысяч представителей интеллигенции, служащих были замучены там и еще живыми сброшены в море со знаменитой обрывистой лестницы на Секирной горе, людей доводили до животного состояния, расстреливали десятками, топили в прорубях. Основной проблемой выставки был вопрос памяти. Священник, сын и внук расстрелянных священников, сам бывший узник ГУЛАГа, отец Сергей Правдолюбов с уверенностью говорил о «смелости, которой нам не хватает для того, чтобы встретиться лицом к лицу с нашим прошлым». Поэт Кублановский привел пример с крестом, который его группа воздвигла в 1990-е годы над общими могилами, обнаруженными ими под Ярославлем, и который сейчас исчез: неухоженное памятное место, о котором не знает население, иногда может стать жертвой вандалов. Другая поездка, на полигон в Бутово, в тридцати километрах от Москвы, где в 1936-37 годы было расстреляно 28 000 человек, многие из которых — перевезенные из Соловков священники. Организация захоронений была весьма методичной: на этом месте обнаружили 13 общих могил, 30-40 метров в длину и 4 метра в ширину каждая. Вокруг них была поставлена оградка. Местом этой зловещей памяти занимается Православная церковь. Я был там с его молодым директором, Игорем Гаркавым. Он хотел бы воздвигнуть здесь стену с 28 000 имен. Однако до этого еще далеко: на входе приведено всего с десяток имен, в качестве примера. Маленькая деревянная церковь, как на Севере, радостно контрастирует с этим скорбным полем с рядами общих могил. Это церковь прощения и Воскресения. За оградкой возведена еще одна церковь, более современная, в псковском стиле, она гораздо больше, построена на пожертвования верующего мецената. В ее крипте организовано что-то вроде маленького музея с несколькими витринами, в которых выставлены сапоги и сумки, найденные на месте раскопок. На Синоде 2000 года Русская православная церковь канонизировала 360 мучеников: в склепе стоят иконы с ликами этих новых святых, а святые покровители текущего дня выставлены для поклонения. Сколько посетителей в год принимает это место? Меньше 6000, по словам директора. Он был в овернской деревушке Орадур-сюр-Глан — ее посещают около 10 000 человек в год, из которых значительную часть составляют немцы… Бутово — не единственный музей ГУЛАГа и гонений. Есть музей в Перми, в Соловках, еще несколько музеев… Маленькая, но храбрая организация «Мемориал», церковь с гораздо более широкими возможностями: вот хранители памяти о массовой бойне. Для России, где дерзким образом выставлены напоказ роскошь и нищета, это очень мало, и эти места посещает не так много людей. В результате отсутствия работы над коллективной памятью, которая могла бы найти правильное равновесие между утопией и неслыханной жестокостью гражданской войны, при всей необъятности феномена ГУЛАГа, российская память остается беспорядочной, раны открытыми, все еще живы некоторые заблуждения… И вот, на Манежной площади стычки происходят в двух шагах от конного памятника маршалу Жукову, победителю 1945 года, от мавзолея Ленина, от запечатанной в Кремлевской стене урны с прахом Сталина, от восстановленной у входа на Красную площадь Иверской часовни и от Исторического музея, в холле которого вы можете увидеть пышное генеалогическое древо династии Романовых. Сколько памятных мест, и все они отворачиваются друг от друга.
Сложная русская память… Столкновения, произошедшие 11 декабря на Манежной площади, в историческом центре Москвы, напомнили, что у сегодняшней России тоже есть свои проблемы с иммигрантами, как и у остальных европейских стран, частично унаследованные от былой империи, и что она далеко не является страной с однородной общественной структурой. Может быть, именно национальная проблема станет той искрой, из которой может возгореться пламя, что пока еще можно предотвратить. Лозунг «Россия для русских» совершенно не подходит стране, которая была многонациональной с момента своего зарождения: степные народы, интегрировавшиеся в московское княжество, побежденные, но интегрировавшиеся с XVI века татары, народы Кавказа, присоединенные к империи в период с конца XVIII века до колониальных войн XIX века. А сейчас «гастарбайтеры» — сейчас это широко используемое в русском языке слово, — легальные и нелегальные, приехавшие из независимых республик Средней Азии, а также из дальнего зарубежья. Ведь экономика России развивается и привлекает миллионы иммигрантов. Как и везде, в России обсуждают вопросы квот и легализации. Однако отличие российской ситуации в том, что непонятно, что именно объединяет эти народы. Конечно, везде говорят о России и о патриотизме, в особенности на крупных телеканалах. Для улучшения имиджа России обратились к российской диаспоре, как старой, так и новой, распространившейся сейчас по всему Западу и не потерявшую связи с родиной. Русская православная церковь, единственная действительно независимая от государства сила, распространяет свою юрисдикцию на огромные части былой империи, которые неподвластны Кремлю: именно она сейчас является воплощением «русского мира», о котором часто говорят патриарх Кирилл и его правая рука, игумен Илларион, молодой монах, композитор и историк, за очень короткое время ставший вторым по значимости иерархом Русской православной церкви. Несмотря на экономический кризис, успехи властей заметны: новые скоростные поезда, право на проведение Олимпийских игр и Чемпионата мира по футболу, грандиозный рост Москвы и других городов. Но что же это за государство, которое называется «Российской Федерацией»? От федерации у нее осталось только название: из нее нельзя выйти добровольно. Это не американский «плавильный котел», а сложная, удивительная, уникальная культурная сеть, для которой русский язык является своего рода «лингва франка». Победа 1945 года присутствует повсюду — и в памятниках, и в учебниках. Что-то вроде исторического синкретизма, в котором переплелись разные России, схлестнувшиеся в одной из самых страшных гражданских войн XX века, в качестве равноправных наследников Российской империи. Московский патриархат объединился с Зарубежной русской православной церковью. Генерал Деникин похоронен на кладбище Донского монастыря, недалеко от него — могила Солженицына. Сталин вновь появляется то там, то здесь, и «Архипелаг ГУЛАГ» включен в школьную программу, благодаря сокращенному изданию, которое недавно подготовила Наталья Солженицына. Однако Россия не является более христианской страной, чем все остальные, а за тандемом у власти стоит всего лишь не до конца оформившаяся партия, которая никак не может разработать свою платформу… В результате среди некоторых слоев молодежи развиваются националистические и ксенофобские настроения, и спорт может сыграть здесь, как и в других случаях, роль детонатора. Как раз накануне беспорядков на Манежной площади я был на торжествах, посвященных пятнадцатой годовщине со дня открытия Дома Русского Зарубежья, основанного Солженицыным, Дома, который возвращает на родину сокровища русской мысли, труды русской диаспоры: удивительная работа, плодами которой, к сожалению, пользуются лишь немногие счастливцы. Потом я был в Храме Христа Спасителя, огромном соборе, построенном архитектором Тоном и восстановленном по инициативе бывшего мэра Лужкова: в крипте проходила удивительная выставка, посвященная Соловецкому монастырю на Белом море и концлагерю, который находился там с 1919 по 1939 годы. Десятки тысяч представителей интеллигенции, служащих были замучены там и еще живыми сброшены в море со знаменитой обрывистой лестницы на Секирной горе, людей доводили до животного состояния, расстреливали десятками, топили в прорубях. Основной проблемой выставки был вопрос памяти. Священник, сын и внук расстрелянных священников, сам бывший узник ГУЛАГа, отец Сергей Правдолюбов с уверенностью говорил о «смелости, которой нам не хватает для того, чтобы встретиться лицом к лицу с нашим прошлым». Поэт Кублановский привел пример с крестом, который его группа воздвигла в 1990-е годы над общими могилами, обнаруженными ими под Ярославлем, и который сейчас исчез: неухоженное памятное место, о котором не знает население, иногда может стать жертвой вандалов. Другая поездка, на полигон в Бутово, в тридцати километрах от Москвы, где в 1936-37 годы было расстреляно 28 000 человек, многие из которых — перевезенные из Соловков священники. Организация захоронений была весьма методичной: на этом месте обнаружили 13 общих могил, 30-40 метров в длину и 4 метра в ширину каждая. Вокруг них была поставлена оградка. Местом этой зловещей памяти занимается Православная церковь. Я был там с его молодым директором, Игорем Гаркавым. Он хотел бы воздвигнуть здесь стену с 28 000 имен. Однако до этого еще далеко: на входе приведено всего с десяток имен, в качестве примера. Маленькая деревянная церковь, как на Севере, радостно контрастирует с этим скорбным полем с рядами общих могил. Это церковь прощения и Воскресения. За оградкой возведена еще одна церковь, более современная, в псковском стиле, она гораздо больше, построена на пожертвования верующего мецената. В ее крипте организовано что-то вроде маленького музея с несколькими витринами, в которых выставлены сапоги и сумки, найденные на месте раскопок. На Синоде 2000 года Русская православная церковь канонизировала 360 мучеников: в склепе стоят иконы с ликами этих новых святых, а святые покровители текущего дня выставлены для поклонения. Сколько посетителей в год принимает это место? Меньше 6000, по словам директора. Он был в овернской деревушке Орадур-сюр-Глан — ее посещают около 10 000 человек в год, из которых значительную часть составляют немцы… Бутово — не единственный музей ГУЛАГа и гонений. Есть музей в Перми, в Соловках, еще несколько музеев… Маленькая, но храбрая организация «Мемориал», церковь с гораздо более широкими возможностями: вот хранители памяти о массовой бойне. Для России, где дерзким образом выставлены напоказ роскошь и нищета, это очень мало, и эти места посещает не так много людей. В результате отсутствия работы над коллективной памятью, которая могла бы найти правильное равновесие между утопией и неслыханной жестокостью гражданской войны, при всей необъятности феномена ГУЛАГа, российская память остается беспорядочной, раны открытыми, все еще живы некоторые заблуждения… И вот, на Манежной площади стычки происходят в двух шагах от конного памятника маршалу Жукову, победителю 1945 года, от мавзолея Ленина, от запечатанной в Кремлевской стене урны с прахом Сталина, от восстановленной у входа на Красную площадь Иверской часовни и от Исторического музея, в холле которого вы можете увидеть пышное генеалогическое древо династии Романовых. Сколько памятных мест, и все они отворачиваются друг от друга.
Источник: rus.ruvr.ru