Как я была женщиной / История одной гендерной идентичности

Как я была женщиной / История одной гендерной идентичности
В возрасте пяти лет моей главной страстью было наблюдать по телевизору за соревнованиями фигуристов. Зимой я выезжала на дворовый каток и, неуклюже растопырив руки, громко объявляла: «Выступает Игорь Бобрин». В женском одиночном катании я выделяла Елену Водорезову, её пируэт бильман завораживал. Но быть я хотела Игорем Бобриным. Самым ловким и смелым, получающим все медали, цветы и плюшевые игрушки. Родители умилялись и добродушно объясняли:

В возрасте пяти лет моей главной страстью было наблюдать по телевизору за соревнованиями фигуристов. Зимой я выезжала на дворовый каток и, неуклюже растопырив руки, громко объявляла: «Выступает Игорь Бобрин». В женском одиночном катании я выделяла Елену Водорезову, её пируэт бильман завораживал. Но быть я хотела Игорем Бобриным. Самым ловким и смелым, получающим все медали, цветы и плюшевые игрушки. Родители умилялись и добродушно объясняли:

Как я была женщиной / История одной гендерной идентичности

— Анечка, ты не можешь быть Игорем Бобриным. Потому что ты — девочка.

В детском саду у нас была девочка Инна. Как-то мы особенно яростно бесились после тихого часа. Длинные Иннины косы рассыпались по плечам прекрасными светлыми волнами. Все самые ловкие и смелые мальчишки группы носились за Инной и восторженно вопили:

— Смотрите, это же Констанция Бонасье!

Мои родители не злоупотребляли бантами и рюшами. И я в первый раз пожалела об этом. Ведь стало понятно, что путь к социальному успеху, если я не могу быть Игорем Бобриным, лежит через наличие длинных локонов. Но для меня тогда это было не про то, как быть девочкой. Я усвоила этот урок как успешную ролевую модель.

Мне дарили куклы и обещали, что я вырасту прекрасной принцессой, выйду замуж за принца и будет мне счастье. На уроках труда я вместе с другими девочками училась шить и готовить. Но любимым киногероем, с которым хотелось отождествляться, был Электроник. Приключения Алисы Селезнёвой и Золушки из чехословацкого фильма казались мне захватывающими, но не настолько. Больше, чем принцессой или девочкой-вундеркиндом, мне хотелось быть лидером. Чтобы мне доставалось внимание всего класса, а не какого-то там одного принца.

В подростковом возрасте выяснилось, что некоторые мальчишки выделяют меня больше других. Было приятно. Но я больше понимала, как организовать игру в казаков-разбойников или школьный спектакль. Что делать с вниманием отдельного мальчика к отдельной мне — было неясно. И тут в нашем классе появилась Оля. Её родители вернулись из длительной загранкомандировки. Новенькая сияла заграничными нарядами, пахла духами и жвачками. У неё дома был видеомагнитофон! И мы подружились. Оля показывала мне видеоклипы, пересказывала сюжет «Унесённых ветром», учила пользоваться косметикой и угощала восхитительными блюдами, приготовленными по рецептам из книжек на английском языке с использованием экзотических приправ. Так я впервые «зайцем» попала в волнующий мир капиталистического потребления. В старшей школе я ещё не знала слова «классовость», но уже поняла, к чему хочу стремиться.

Олина модель мира стала для меня беспрекословно авторитетной. В одном с ним пакете шло и представление о том, «как быть женщиной». Подруга журила меня за то, что я «мёртвая» — с ребятами не флиртую, не улыбаюсь, не «подыгрываю» им. Поначалу я упиралась. Жеманиться, согласно инструкциям, было странно и неловко. Но к началу студенчества я поняла, что рискую стать неинтересной подругам из-за того, что не могу поддержать разговоров о любовных переживаниях. Пришлось перенимать передовой опыт. Не помню, чтобы моих сверстниц с журфака особенно интересовали вопросы карьеры. Большинство разговоров было о том, «кто с кем». За компанию с другими я безнадёжно влюбилась в старшекурсника. И кто знает, как сложилась бы моя судьба, не приведи Оля ко мне домой своего приятеля, который стал моим первым бойфрендом. Нет, конечно, какие-то неуклюжие попытки знакомиться с парнями и ходить на свидания со мной случались и до. Но всё это было «несерьёзно» и «неудачно», потому что «без перспективы». К тому моменту, как я стала получать первый опыт «настоящих» отношений, моя подруга Оля уже успела сходить первый раз замуж, родить первенца и развестись.

Согласно Конституции РФ мужчины и женщины гендерно равны. Причём равны настолько, что при задержании милиционеры могут с одинаковым рвением применять силу как против преступника-мужчины, так и против преступника-женщины. Поправка депутата «Единой России» Андрея Макарова с просьбой запретить бить женщин при задержании поддержки не нашла. Женщины, будьте красивыми, опасными и свободными!

Избранник мой был успешным драматическим актёром. Мы не могли надолго расставаться. И если у него образовывалась редкая свободная минутка, он приходил в газету, где я работала, или отправлялся со мной на редакционное задание. А я, чтобы быть рядом с любимым, стала писать о театре. Мир пьес и репетиций, а особенно софитов и аплодисментов, околдовал меня настолько, что я мечтала переучиться из журналиста в режиссёры. И тут неожиданно я столкнулась с первым осознаваемым «полоролевым» противоречием. Моему другу отчаянно не нравилось, что я увлечена театром больше, чем «по работе», и, может быть, чуть больше, чем им самим. Он взывал к моему разуму и сыпал обещаниями:

— Если ты обеспечишь мне надёжный тыл, моя карьера сделается головокружительной и тебе уже никогда не придётся работать.

Перспектива пугала. Я, значит, в тылу жарю ему котлетки, а он под светом софитов купается в овациях. Нет, рассудила я, так дело не пойдёт. Расставание было ужасным. Мы всё ещё были влюблены. Но «идеологически» непримиримы.

Примерно в то же время «полоролевые» конфликты становились для меня заметнее и острее. Я научилась зарабатывать сама и поняла, что «чего-то стою» в профессии и «как личность». Однажды редакция отправила меня в тур с мужским музыкальным коллективом. Я должна была подготовить очерк о благотворительных гастролях. Было здорово ездить вместе с артистами по городам, слушать их артистические байки, записывать впечатления в блокнот. Коллектив был настроен ко мне дружелюбно. В одном из городов организаторы расселили нас в экологической, как сказали бы сейчас, усадьбе. Её гостеприимный хозяин встречал ансамбль у порога, словно самых дорогих гостей. А увидев меня, застыдил:

— Ну что же ты стоишь? Беги, накрывай стол, поухаживай за ребятами. Они же с дороги.

Всего за миг до этого мне казалось, что я была равной среди равных. От неожиданного публичного понижения своего социального статуса я отреагировала довольно резко:

— Я тоже с дороги и тоже на работе, между прочим!

И тут же пожалела о том, что сказала. Неодобрительное молчание всей компании заставило меня усомниться в себе. «Может, со мной что-то не так и „нормальная“ женщина молча пошла бы готовить обед?» — лихорадочно соображала я. И чтобы снять неловкое напряжение, я пошла хлопотать насчёт стола. Но настроение было испорчено надолго. Я тогда не умела спокойно объяснить, что ничего не имею против привнесения домашнего уюта в гастрольный быт. Но добровольно и не в подчинённом положении.

Это послужило поводом задуматься: как может быть так, что готовить обед — это женская функция? Ведь приготовление пищи не связано с женскими особенностями моего тела. Ничему в моём теле не хочется прислуживать мужчинам, как того ожидал хозяин усадьбы. Готовность выполнять эту функцию была связана с тем, в качестве кого меня распознают и как оценят. Никто из тех, с кем я отправилась в путешествие, не видел меня без одежды, чтобы быть полностью уверенным в том, что я женщина. И теоретически на моём месте мог бы оказаться переодетый мужчина. Но если меня распознали как женщину, не убедившись, так сказать, доподлинно, не означает ли это, что «женского» поведения ожидают от женской одежды и прочих аксессуаров?

Голый король: делаем гендер

К моменту написания этого текста я пережила ещё две большие любовные истории, полные драматической борьбы за признание себя автономным субъектом и равномерное разделение прав и обязанностей. В результате полученного на половых войнах опыта я стала свободно ориентироваться в эффективных методах психотерапии, попутно получила диплом специалиста по гендерным исследованиям. И, конечно, уже знала, что распознание гендера — это социальный акт, устанавливающий властные отношения, а вовсе не признание биологических различий. Но до этого лета у меня не было возможности понять, как работает высокая теория на уровне моего собственного тела. Случилось так, что я попала слушательницей на одну летнюю гендерную школу. И там после лекций по теориям Джудит Батлер, Жака Лакана и Мишеля Фуко в качестве эксперимента участники и участницы задумали провести драг-кинг— и драг-квин-семинары.

Drag qween (англ. сленг) можно перевести как «переодетая королева». Соответственно, drag king — «переодетый король». Это артистическое амплуа, предполагающее исполнение мужчинами женских ролей, а женщинами — мужских. В театральных традициях разных стран нередко роли всех полов исполняются только мужчинами или только женщинами. Однако во второй половине прошлого века в Америке переодевание в женские или мужские костюмы стало использоваться для достижения гротескного, сатирического эффекта.

Драг в образовательных целях — это временная смена гендера с привычного на другой, предполагающая взаимодействие с людьми в новом образе и последующую групповую рефлексию. Мне кажется, это был первый случай переодевания в классной комнате на всём постсоветском пространстве.

Церемония переодевания — медитативное таинство. Если вы женщина, хорошо бы сразу знать, каким именно мужчиной вы хотите переодеться. Для этого потребуется богатый арсенал мужской одежды и аксессуаров. В моём случае образ лепился из подручных средств — той одежды, которую удалось одолжить у знакомых. В моём распоряжении оказались обычные мужские майка и шорты. Осознания предзаданности имиджа (с таким набором мне было не стать Джеймсом Бондом) хватило, чтобы мой внутренний мужчина, готовящийся материализоваться, начал чувствовать свою социальную ущербность, которая по мере переодевания только росла.

Драг начинается с реконструкции тела. Накануне для всех участниц были специально закуплены мужские трусы и носки. Последние пошли в ход в качестве имитации выпуклости в паху. Количество пошедших на построение органа носков — акт социальный. Было немного волнительно — как я буду себя чувствовать с носками в ширинке, когда на меня будут смотреть другие люди? После того как внизу всё оказалось на месте, пришлось заняться «верхом». Выяснилось, что на перевязку моей груди третьего размера требуется не менее шести метров эластичного бинта. Сделать грудную клетку совсем плоской не удалось, однако баланс тела с незнакомой лёгкостью вверху и новой тяжестью внизу существенно изменился. То, как наши выпуклости нами руководят, когда мы наделяем их символической ценностью, стало для меня откровением. Я поняла, что привычное размещение моего тела в пространстве сильно связано с тем, что я «несу миру» свою женскую грудь. Когда грудь перебинтовали, смысл выпячивать грудную клетку пропал. Зато теперь было легитимно захватывать больше пространства сидя. Появилось желание демонстрировать, широко расставив ноги, что у меня в штанах внушительный символический капитал.

Следующий важный шаг — причёска. Для более полного ощущения смены гендера следовало причесаться максимально непривычным образом. И тут я удивилась, насколько моя, как мне казалось, обычная причёска гендерно окрашена. Она рассказывает о гетеронормативной владелице, которая желает, чтобы её распознавали именно так. Волосы до плеч — привет короткостриженому детству и зависти девчачьим локонам. Стричься специально для семинара я оказалась не готова. Поэтому было решено «зализать» волосы в мышиный хвост. Из зеркала начинало смотреть странное, плохо одетое, давно не стриженное, бесформенное существо. Оставалась надежда, что картину существенно улучшат усы и борода. Сказать по правде, я не очень люблю растительность на мужских лицах. Но мне казалось, что без усов я имею меньше шансов быть распознанной именно как мужчина.

Для вящей достоверности «материал» для бороды и усов мелко настригается из собственных прядей. И наносится на лицо с помощью губки и театрального клея. Но прежде надо наметить контур косметическим карандашом. Подобрать гармоничный «макияж» непривычно трудно. После мучительного поиска на моём лице появились противные жидкие усики. И я заново увидела свои брови! В повседневной жизни я не злоупотребляю косметикой и всегда считала, что мой стиль достаточно нейтрален. Как бы не так! Выщипанная линия бровей, удивлённо приподнятая, как учила легендарная секретарша Верочка, не оставляет никаких сомнений о моей гендерной принадлежности. Больших трудов стоило с помощью карандаша вернуть брови в исходный вид. Последний штрих — капля мужского парфюма и… В зеркале появился унылый неудачник в женских шлёпанцах. Мужскую обувь подходящего размера найти не удалось.

К этому времени другие участницы драг-кинг-семинара исчезли. Мой персонаж оказался в окружении незнакомых мужчин брутального вида. Вот парочка, похожая на южных торговцев с рынка. Вот несколько женоподобных манерных прощелыг. Стильный американец. Чернявый украинец о пышных усах. Богемного вида субчик с усами а-ля Сальвадор Дали. Некоторые стали подходить и знакомиться. Одна из задач семинара — поучаствовать в интеракциях с теми, кто также переоделся, и с теми, кто выбрал роль наблюдателя. Пришло время раскрывать свои карты — кто я, откуда, чем занимаюсь.

Пока другие веселились, мой лирический герой испытывал острые душевные муки. Ох, нелегко осознавать себя непривлекательным и бесперспективным в компании удачных и стильных мужчин. Как много аксессуаров, оказывается, нужно, чтобы подтвердить свою мужественность. Вместо бесформенной груды мяса под обносками хотелось иметь красивое мужское тело, стильную одежду и внушающую уважение историю жизни. Но ничего этого не было. Дружбы, а уж тем более любви, мне не светило…

Подошёл бандитского вида албанец по имени Мел Браво:

— Привет, чувак, как тебя зовут? Откуда ты?

Мой персонаж неожиданно ответил:

— Моё имя Якуб. Я из Беларуси.

— О! Беларусь! Ты из мафии?

— Нет. Меня ограбили в поезде. Я остался без денег и без своей одежды. Думаю, как тут перекантоваться, — у Якуба появилась надежда на сочувствие.

— А, ну держись, братан, — Мел Браво больно хлопнул меня по плечу и отвлёкся на проходящих мимо женщин.

Приблизился стильный американец Джек:

— Хей! Ты почему в женских шлёпанцах, мужик?

— Он из Беларуси, — ответил за меня Игорь из Киева.

— А-а, понятно, — рассмеялся Джек и тоже отвалил.

Самооценка Якуба стремительно падала ниже нулевой отметки.

Он отошёл в сторонку и принялся себя уговаривать, что пытка не продлится вечно. Всё как-нибудь образуется, и он будет чувствовать себя уверенно и спокойно.

Но присутствующие мужчины не давали расслабиться. Навязчивый Рико из Италии липко предлагал пойти в бар, знакомиться с девчонками. «Неужели все мужики такие сальные? Почему я должен быть таким же? Зачем они всё время норовят толкнуть меня в бок или ударить по плечу? Это и есть мужественность — неуважительно отзываться о женщинах?» — такие мысли крутились в голове у Якуба.

На время удалось уединиться. Но тут нарисовался какой-то женоподобный, слащавый малый и, не представившись, завязал фривольный разговор:

— Смотри, какие девчонки…

— Не интересует, — тон моего ответа не оставлял сомнений, что продолжение диалога нежелательно.

— А, тогда смотри, вон какие прикольные мужички.

— Не интересует, — Якуб начал сердиться, но старался ровно дышать, чтобы не выходить из равновесия.

— Да что ж такое, чувак? Тебя что, вообще никто не интересует? У тебя когда секс был в последний раз?

— 11 лет назад, — сказал Якуб, вспомнив сценку из фильма «Дневной дозор».

— А чего так?

— Не интересует, — продолжал стоять на своём Якуб из Беларуси, хотя он уже всерьёз разозлился и едва сдерживался, чтоб не быть грубым. Кричащая ненормативная сексуальность незнакомца дико раздражала, но Якуб продолжал держать равновесие через силу. Он помнил, что все люди имеют право быть такими, какие они есть.

— У тебя ус отклеился, — пошутил незнакомец и наконец ушёл.

Судя по всему, для многих участниц семинара переодевание стало забавным приключением. А для меня это был довольно травмирующий опыт. Например, я не представляла себе, «сколько стоит» мужской гендер и как сложно иметь дело с другими мужчинами внутри нормативной матрицы. Хотя, признаться честно, я не почувствовала себя мужчиной, как не чувствовала себя женщиной. Я оставалась собой в новых предлагаемых обстоятельствах. Но часть личности, отвечающую за «женскость», после «бритья» и обратного переодевания хотелось особенно защитить. Я долго рассматривала фотографии, на которых вышла особенно женственно, и даже просила прощения у груди за то, что перевязала её на время семинара.

Люди испытывают сексуальное желание. Люди испытывают желание разной степени. Люди испытывают желание к разным людям — разного пола, внешности, возраста и т.д. Люди выбирают, реализовать им это желание или нет. Казалось бы, это очевидные утверждения, отражающие реальность. Однако помимо эмпирической реальности существует ещё культурный слой представлений, в данном случае о сексуальном желании. Он широко распространён и незаметен, но пронизывает все сферы жизни, так или иначе влияя на них. Сильнейшее влияние оказывает идея о принципиальной разнице между сексуальным желанием у мужчин и женщин. Война полов за священный Грааль секса

35 лет в драге

Когда энтузиасты предложили продолжить наши эксперименты по конструированию гендера драг-квин-вечеринкой, меня накрыло паникой и отчаянием одновременно. Я представила, как подбираю платье, украшения, накладываю макияж, и вдруг поняла, что все предыдущие годы моей жизни я и без того провела «в драге». С той разницей, что во время семинара по переодеванию люди веселятся, а в жизни делают то же самое, но очень и очень серьёзно. Я, конечно, помнила тезис Андреа Дворкин о том, что ни одна часть женского тела не остаётся без мучительных изменений ради соответствия приходящим стандартам красоты. Но только сейчас я осознала и прочувствовала всё это своим телом.

Я так и не смогла себя заставить сделать «ради фана» — нарядиться в гротескно-женский образ — всё то, что и так было моей ежедневной рутиной. И впервые задумалась над тем, зачем я реально всё это делаю и каковы последствия моих неосознаваемых действий. И что будет, если я перестану делать мой ежедневный женский драг?

В течение нескольких сезонов мы с подругой делали на интернет-радиостанции программу «Критические дни», в которой пытались анализировать различные информационные поводы с двух сторон: «обывательской» и «социологической». Мы часто задавались вопросом, стоит ли потакать мужчинам в их стремлении видеть рядом нормативных, стандартных женщин? Если не стараться выглядеть так, как выглядит гетеронормативное большинство (то есть одеваться в стиле «порношик»), есть риск остаться неопознанной. Но как только женщина надевает на себя этот чрезмерно сексуализированный образ, она мгновенно перестаёт быть автономным субъектом и превращается для мужчин в кричаще одетое тело. В таких условиях просто нет пространства, где мужчины и женщины могли бы встречаться как равные. И весь этот маскарад затевается ради того, чтобы мужчина мог подтвердить своё превосходство, отличая себя от «глупых и слабых существ в рюшах».

Недавно я возвращалась домой через парк. Мимо проходил не очень трезвый молодой мужчина. Судя по всему, у него был дефицит общения. Поравнявшись со мной, он произнёс вслух ироничный комментарий:

— Ишь, какая деловая идёт, — видимо, ожидалось, что я поддержу игривое вступление, но я, напротив, озадачила прохожего.

— Вот скажи, если б я была мужиком, ты б решился меня одёрнуть?

— Нет, — с ходу ответил незнакомец и, увеличив скорость, пошёл дальше с выражением недоумения на лице.

Моя женская кофточка, узкие бриджи и босоножки дали сигнал этому человеку, что перед ним кто-то, кто слабее. Поэтому можно не церемониться. Мне совсем не льстит такое внимание. Зато теперь мне становится близка идея радикального феминизма — отвлечь женскую энергию от обслуживания мужчин во всех смыслах. Это не значит «одеваться лишь бы как». Это значит осознавать своё поведение и видеть приоритетом собственный комфорт, а не служение чьим-то интересам.

В результате опыта с переодеванием мне удалось понять, что у меня нет конфликта с моим женским телом. Мне нравится в нём жить и нравится всё, что с ним связано. Но быть женщиной — это не только иметь грудь и переживать менструальный цикл. Быть женщиной — это использовать набор символов, которые позволяют другим распознавать меня в категориях власти. Теперь я чётко вижу, что гендер конструируется неосознанно и он не связан с биологией. Мы добровольно делаем наш ежедневный драг для других, беспокоясь о том, что мы будем чувствовать, когда другие нас увидят.

В моём личном мире гетеронормативная матрица с предзаданными ролями устарела и больше не работает. Но как жить с этим знанием дальше? Похоже, меня ждёт новый «гендерный» квест.

Материал подготовлен в рамках программы «Гендерная демократия» Фонда им. Генриха Бёлля

Источник: chaskor.ru

Добавить комментарий