Основная идея документа, как следует из пояснительной записки, «заключается в необходимости совершенствования законодательства, направленного на пресечение нарушений интеллектуальных прав и защиту результатов интеллектуального труда, гарантированную гражданам Конституцией Российской Федерации».
Основная идея документа, как следует из пояснительной записки, «заключается в необходимости совершенствования законодательства, направленного на пресечение нарушений интеллектуальных прав и защиту результатов интеллектуального труда, гарантированную гражданам Конституцией Российской Федерации».
В том, что необходимость изменений в действующем законе об авторском праве давно назрела, сомнений нет. Лично у меня уже четыре года, как нет. С момента начала работы над третьим переиздание книги «Я Введу Вас В Мир Поп» Артемия Троицкого (2009 г.). Там, в частности, сказано:
«Третья — „цифровая“ — революция не оказывает на музыку как таковую принципиального и существенного воздействия. На что она оказывает несомненное и сильнейшее влияние, так это на то, каким образом музыка стала существовать в мире. Весь ХХ век прошел под знаком аудиносителей… Складывалась музыкальная индустрия — по американской статистике она находилась на третьем месте после ВПК и автомобилестроения… Вся музыкальная индустрия была заточена под производство аудионосителей… Огромное количество посредников, которые занимались только и исключительно тем, что высасывали деньги из потребителей, слушателей музыки, небольшую часть этих денег доносили до создателей музыкальных произведений… Третья музыкальная революция и ее флагман — интернет всю эту паразитическую прослойку смел поганым веником. Точнее — сметает прямо сейчас».
Попытки остановить файлообмен с помощью ужесточения законов не работают. Файлообмен продолжает экспоненциально расти, независимо от того, какие репрессивные меры вводят правительства. Если вы думаете, что было бы лучше, если бы нелегальный файлообмен был уничтожен, пожалуйста думайте так. Но это не изменит факта: ограничение файлообмена законами и наказаниями не работает. Ужесточение этой практики тоже не сработает. Файлообмен будет, нравится это кому-то или нет. Свободу знаниям и культурному наследию!
Иными словами — технологии развиваются так, что процесс копирования информации не стоит практически ничего. Более того, без копирования и тиражирования часто трудно представить себе современную коммуникацию. Она ведь существует не сама по себе, но строится вокруг произведений искусства, медийных цитат и т.п. В конце концов, «цитатность» — одно из свойств постмодерна. В законопроекте, тем не менее, прямо указано, что он создается с целью определения «оснований и видов ответственности субъектов информационного обмена, усиления контроля за их деятельностью, в том числе со стороны органов государственной власти». То есть дело совсем не только (и не столько) в защите интересов правообладателей, а в том, чтобы создать еще один инструмент госорганам для контроля за распространяемой в Сети информацией.
Это становится тем более очевидно, когда смотришь доклад группы экспертов Ассоциации интернет-издателей (2012 г.), посвященный перспективам системы авторского права и вопросам поддержки общественного достояния. В этом докладе, среди прочего, авторы (И. Засурский, В. Харитонов, С. Козловский и А. Алексеева) рассматривают переход на «цифру» как вызов для индустрии контента. Опираясь на статистику американского рынка контента, они приходят к выводу, что трансформация бизнес-моделей в трех основных индустриях дистрибуции контента (кино, музыка, книги) проходит вполне успешно и никоим образом не противоречит интересам правообладателей. Так, «за 10 лет, пришедшихся на бурный рост интернета, выручка американской киноиндустрии выросла с $25,3 млрд до $29,3 млрд» И это при том, что инициативы типа SOPA, PIPA и ACTA, инспирированные лоббистами основных игроков контентной индустрии и направленные на усиление ответственности за несанкционированное распространение объектов интеллектуальной собственности, вызвали массовые простесты и не смогли перейти в статус законов. Понять озабоченность мейджеров, особенно на рынке дистрибуции аудиокнонтента, можно: «при общем росте количества продаж совокупные доходы крупных музыкальных компаний США за 10 лет сократились примерно в 2 раза — с $19 млрд в 2000 г. до $8 млрд в 2009 г.» Но на рынке аудиопродуктов играют многие небольшие компании. И если принять во внимание их долю в общем рыночном пироге, то ситуация выглядит совсем не так однозначно: «в 2006 г. мировой рынок музыки (с учетом выручки от всех продаж, а также лицензирования и концертной деятельности) стоил $60,7 млрд, в 2007 г. — $61,5 млрд, то есть период расцвета файлообменных сетей и файлохранилищ, с которыми продолжает бороться лобби транснациональных контентных компаний», охарактеризовался ростом рынка в целом, но убытками самых крупных игроков. А что касается книжного рынка, то «статистика фиксирует лишь незначительное (на 0,5%) снижение выручки 50 ведущих издательских компаний мира за 2008 — 2009 гг.», а это вполне можно отнести на счет глобального экономического кризиса, а также объяснить «конкуренцией со стороны других медиа, прежде всего телевидения и интернета».
В поисках владельца прав на произведение важно не только то, кому они принадлежат. Но и то, насколько (и за сколько) обладатель готов этими правами поделиться. И как быстро все эти вопросы разрешатся. Creative Commons, организация, выпустившая восмь лет назад бесплатные копирайт-лицензии, частично приблизила многих творцов к миру, где юридические препоны не мешают человечеству развиваться, отталкиваясь от творческого наследия, уже созданного раньше. Лицензии CC хороши своей простотой. Автор указывает, что именно он разрешает общественности и что за это просит взамен. Лев Толстой как отец антикопирайта
Телевизионщики — те, которые живут не с рекламы, а с продажи контента зрителям — вот кто действительно имеет основания для волнений. Представьте, заплатили вы за лицензию на трансляцию какого-то спортивного события, а некий «доброжелатель» стримит ваш продукт в Сеть. Робин Гуд, понимаете! И, тем не менее, не все готовы руководствоваться интересами правообладателей. Слово «колумбарий» в заголовке появилось не только для создания соответствующего траурного лексического антуража, сколько для того, чтобы дать повод упомянуть в статье событие, произошедшее в Колумбии за два дня до публикации законодательной инициативы минкульта. Проект Global Voices Advocacy радостно сообщает о том, что 23 января 2013 года Конституционный суд Колумбии признал неконституционными статьи 13 и 14 местного закона об авторском праве, заявив, что закон они «нарушали основные права на самовыражение и общение. Закон ввел новые правила и штрафы за нарушение авторского права в Интернете (в соответствии с соглашением о свободной торговле, подписанного между Колумбией и Соединенными Штатами). Суд рассмотрел статью 13, которая запрещает трансляцию телевизионных сигналов без разрешения правообладателей, и статью 14, которая разрешала использовать Digital Rights Management (DRM) — технологии блокировки доступа к контенту, защищенному авторскими правами». Суд пришел к выводу, что эти статьи представляют собой нарушение таких фундаментальных прав, как право на образование, на доступ к информации, а также принципа равенства. Решение об отмене закона стало результатом иска сенатора Хорхе Робледо, поданного в Конституционный суд почти год назад. Он утверждал, что закон ограничил использование Интернета для передачи информации и запретил трансляцию телевизионного сигнала, что ограничивает, без обоснования, права граждан на доступ к информации и обмен ею. По этому поводу колумбийские блогеры выразили восторг. Не столько даже решением, сколько возможностью влиять на действия своих представителей. Вот что пишет блоггер @pazpena: «Это счастливый исход для всего общества, и для тех, кто показал, что граждане сумеют мобилизоваться, и для их законных представителей, которые оказались способны прислушаться к их требованиям». Вам не завидно? Мне — да!
Но вернеся к суровым российским реалиям. Это ведь не первая попытка Минкульта протащить вполне анахроничный законопроект. Еще 5 сентября 2012 года «Ведомости» сообщили о некоем загадочном «Законе против пиратов», текст которого попал в распоряжение редакции газеты. Уже тогда, комментируя законодательную инициативу министерства, представители ведущих интернет-площадок выразили сомнения в ее целесообразности. Так, Очир Манджиков (Яндекс) проинформировал «Ведомости» о том, что репрессивные меры не имеют смысла, т.к. стоят дорого, а результатов не дают. По мнению эксперта, стимулировать рынок нужно позитивными инициативами, например, увеличивая предложение платного контента с очевидным обоснованием стоимости. Например, выкладывать в интернет-кинотеатры фильмы, премьеры которых только что прошли в прокате. Эксперты Google Россия в той же статье заявили, что ожидают поправок в Гражданский кодекс, а потому не видят смысла в отдельном «антипиратском законе». Вроде бы все уже сказано, тема закрыта. Но нет! Очевидно, в условиях «госзаказа» на юридические инструменты контроля за содержимым Рунета, законопроект решили реанимировать. А что? Детей уже защитили так, что Адагамов вместе с борцами за независимость Тибета оказался под запретом. Теперь нужно защитить правообладателей. Да так, чтобы никто не рискнул бы цитировать в своем бложике речи политиков или литературные произведения, чьи художественные достоинства не подтверждены высоким начальством. Интересно, кстати, кому принадлежат права на видеозаписи с камер наблюдения, которые установлены на избирательных участках?
Источник: science.stechkin.com
Источник: chaskor.ru