«Новосибирский маньяк скоро будет задержан» — такой заголовок появился на ленте проекта «Новосибирск 24» в 13.12. Дальше шла такая, подходящая по теме для региональных новостных лент новость: «Дежурная бригада полиции едет на задержание маньяка. Подозреваемый в серии изнасилований и убийств — мужчина нерусской национальности, 1969 года рождения. Его удалось найти благодаря самоотверженности его последней жертвы: она отчаянно отбивалась. Сейчас она находится в больнице № 34, ей удалось отделаться шоком и сломанной челюстью». А вот последняя фраза новости была уже совсем неофициальная: «Правда, задержание чуть-чуть отложилось — в полицейской машине не оказалось наручников, и за ними пришлось возвращаться в отделение».
«Новосибирский маньяк скоро будет задержан» — такой заголовок появился на ленте проекта «Новосибирск 24» в 13.12. Дальше шла такая, подходящая по теме для региональных новостных лент новость: «Дежурная бригада полиции едет на задержание маньяка. Подозреваемый в серии изнасилований и убийств — мужчина нерусской национальности, 1969 года рождения. Его удалось найти благодаря самоотверженности его последней жертвы: она отчаянно отбивалась. Сейчас она находится в больнице № 34, ей удалось отделаться шоком и сломанной челюстью». А вот последняя фраза новости была уже совсем неофициальная: «Правда, задержание чуть-чуть отложилось — в полицейской машине не оказалось наручников, и за ними пришлось возвращаться в отделение».
«Новосибирский маньяк скоро будет задержан» — такой заголовок появился на ленте проекта «Новосибирск 24» в 13.12. Дальше шла такая, подходящая по теме для региональных новостных лент новость: «Дежурная бригада полиции едет на
Небольшие человеческие и потому немного абсурдные детали типа забытых наручников — первое, на что обращает внимание «тотальная журналистика», которую интересуют все детали жизни города, а не только новостной шаблон.
Мы привыкли воспринимать город либо через призму его исторической ценности («Посмотрите, какая церквушка! А вот в этом доме князь Голицын…»), либо через вертикаль власти («Тамошний мэр — он из этих…»). Опрашивая людей на улицах, в больницах, в театрах, в НИИ и десятках других мест, мы убедились, что ни власть, ни церквушки не являются главным наполнением городской жизни. Повседневность частного конкретного горожанина может зависеть от водителя маршрутки в той же степени, что и от мэра.
Ночью в 2.47 наш репортер оказался в круглосуточном цветочном павильоне Академгородка и выяснил, что темпы продаж — примерно один букет в час. Но не только это. Еще кое-что о ночной психологии и чувстве вины у мужчин в Новосибирске:
— Оправдываются или извиняются за что-то, — говорит продавец Андрей о покупателях. И вспоминает случай: подъехал огромный грузовик, перекрыл дорогу, вылез из него колоритный плечистый мужик и… купил три алые розы.
Что именно видит репортер, когда раскрывает глаза пошире и интересуется всеми сторонами жизни большого города, без оглядки на формат «новости», часто зажатый между происшествиями и официозом? Может быть, частную жизнь? Вряд ли. Частную жизнь извне не увидеть, кроме тех случаев, когда она вырывается из-за закрытых дверей и становится городским происшествием.
— В три часа много звонили алкаши: стандартная ситуация — муж не пускает домой жену, — говорит ночной дежурный в полиции. — Раньше мужики гуляли, а теперь дома с детьми сидят, а бабы пьют.
Здесь все: и звонок в полицию, и почти социологическое наблюдение («раньше мужики гуляли») — делает это событие не частным, а городским. Собственно, «Новосибирск 24» — это опыт пристального наблюдения за сферой, где реальная, не показная жизнь горожан встречается с пространством города.
Новосибирск — эталонный российский город. Третий по населению в стране, он, в отличие от Москвы и Питера, относительно молод. Над обеими столицами веками довлели политические интриги, традиции, государственные задачи. Сложно понять, что в Москве или Питере связано со всей империей, а что непосредственно с городом. В сибирской столице нет этого напластования веков и культур. Еще 120 лет назад на этом месте стоял лишь небольшой поселок Ново-Николаевск. А сейчас в Новосибирске почти полтора миллиона жителей.
— Лет пятьдесят назад, когда я сюда приехала из Павлодара, Новосибирск был большой деревней. Сейчас, конечно, он обустраивается, но сама архитектура мне совершенно не нравится, считаю ее однообразной. Сплошные высотки. Только краеведческий музей радует глаз, — рассказывает пенсионерка Нина Васильевна.
Это не значит, что Новосибирск вообще хуже и беднее Москвы или Питера. Скорее наоборот. Ценностью становится не какой-нибудь дворец или замок, а люди и их достижения. Отсутствие благоговения перед окаменевшим прошлым делает этот город более естественным и живым. Более городским.
Но где, собственно, встречаются настоящая человеческая жизнь и общественное пространство? Есть ли вообще такое место? Помните, какой критерий отличия города от деревни предложил классик социологии Макс Вебер? Город начинается с того момента, когда жители перестают здороваться друг с другом. Город отличается от села человеческими отношениями, это мир посторонних, отчужденных друг от друга людей.
Вот и водитель маршрутки Рустам жалуется на отсутствие душевного контакта с пассажирами, а ведь он уже пятнадцать лет возит людей. Но, говорит, доброго, светлого, вечного от пассажиров так и не почувствовал. И тем не менее продолжает:
— Мне в этом году везет, что ли. Полтора месяца назад попался хороший собеседник из Москвы. А вот сегодня — ты. Лучшего у меня и не было.
Рустам говорит почти без армянского акцента. Тут же «газель» наполняется людьми и холодком. Пассажиры снуют по салону, передают деньги, тормозят высадку-посадку. Рустам не на шутку сердится:
— Каково бяарана, побистрей, пожалюста, — возвращается его акцент.
Вот так городское побеждает «душевное» и «общинное» — в момент столкновения, вплоть до потери общего языка.
Но тем не менее элементы «общего» и есть искомое — смысл и душа города, его культура. Лидер продаж пятницы в книжном «Бук-луке» — книга с таинственным названием «Мифосибирск» Игоря Маранина.
— Видимо, магическая дата 11.11.11 сыграла тут не последнюю роль. Мифы, тайны, байки и реальные истории города внезапно заинтересовали сибиряков, — комментирует рекорд продавец-консультант.
А один из ключевых выводов из одного дня изучения «эталонного российского города» в том, что сословные и межчеловеческие границы в нашей стране все еще проницаемы.
— У меня веники все берут: и администрация, и депутаты, и полиция, и бизнесмены, и рэкет, — делится с репортером продавец Евгений Конюхов. — И еще никто не жаловался! Если хотите распариться как следует, берите дубовый. Для женщин подходит липовый, он кожу омолаживает. Эвкалиптовым не парятся: он для запаха. Ну а березовый лист — классика.
О «проницаемости» Новосибирска отлично рассказывает один из главных местных провокаторов, автор «монстраций» Артем Лоскутов. Он вспоминает, как во время его задержания 400 человек вышли на пикет, а перед этим буквально весь город был заклеен листовками «Свобода Артему Лоскутову!». На выходе из кофейни Артем ки-вает на человека, стремительно проходящего мимо, в «курящий» зал:
— Это прокурор, он всегда на митингах стоит. Раньше вообще здоровался с нами так, будто мы с ним друзья.
Поэтому, когда Лоскутова спрашивают: «Артем, если ты художник, где твои картины?», ответ получают простой: он работает над созданием общего городского пространства, в чем и заключается, как он считает, функция культуры, в том числе и тогда, когда Лоскутов приглашает ребят из центра «Э», которые за ним следят, погреться в кафе.
Политическое «общее» в Новосибирске тоже именно городское — редко про партии, больше про жизнь.
Вот в седьмом часу вечера в Первомайском сквере завершается митинг жильцов ветхих и аварийных домов:
— Это мой гражданский долг, — вещает со сцены уже замерзший Алексей Носов, организатор митинга. — Необходимо срочно решать проблему с домами постройки 40-х годов, заставить государство обратить внимание. Сам я живу не в ветхом жилье, а в доме 70-х годов. Я просто понимаю, что через 7–10 лет подойдет и моя очередь.
И даже кабинетная политика подчас пересекается с жизнью. Заседание координационного совета по вопросам развития городского пассажирского транспорта закончилось небольшим скандалом. Больше всех возмущался и стучал папкой по столу мужчина, которому за все совещание не дали задать ни одного вопроса о необходимости медицинского осмотра водителей и истинных причинах лицензирования. Он утверждал, что пускать его сюда вообще не хотели, хотя сосед по столу мягко возражал, что это неправда.
Интересно, что скандал этот явно пересекается с лирическими отступлениями таксиста Рустама о его бывшей маршрутке, которую пассажиры называли «Игрушка». Внутри обыкновенной «газели» Рустам устроил настоящий развлекательный центр — с телевизором, DVD и игровой приставкой.
— Она выделялась среди своих сестер, — с грустью вспоминает Рустам, — я гордился этой машиной, как дочерью-красавицей.
Но в этом году ему пришлось от нее избавиться: администрация города недавно установила срок годности маршруток — пять лет, не больше.
Жизнь российского города рассыпается сегодня не столько на статусные миры (если не считать понтов и фейсконтроля в некоторых ночных клубах), а еще и на профессиональные. Другой классик социологии — Эмиль Дюркгейм предполагал, что, возможно, в городе, в отличие от деревни-общины, источник ценностей и морали, а также гордости и смысла — это профессиональные корпорации.
— Получилось так: начал работать в службе спасения Новосибирска, а потом сюда перешел, в муниципальную аварийно-спасательную службу, — рассказывает эмчээсовец. — Здесь работают люди с определенным складом ума, характера… Да и вообще, это звучит гордо: «Ты кем работаешь?» — «Спасателем!» А не менеджером каким-нибудь.
Некоторые профессии еще имеют и то свойство, что их внутренние байки и внутренняя жизнь вполне способны быть частью городской мифологии.
Шоковая бригада № 9 выезжает, адрес: Фрунзе, 12. Парень порезал вены из-за несчастной любви, левая рука распорота ножом, признаков истекания крови нет, пациент возмущается: «Зачем приехали?» — и хамит врачам.
— Сделайте что-нибудь! — требует сестра пациента, это она вызвала «скорую». Парень вскакивает, набрасывает куртку и выбегает из квартиры. Ловить его никто не собирается. Однажды бригада врача Бурдасова спасла другого несчастного влюбленного, прыгнувшего с 16-го этажа. Ему повезло: он упал на крышу «жигулей», откуда пришлось его буквально выковыривать, при этом он лишь сломал оба бедра, но остался жив. Машину восстановить не удалось.
Внутри каждой профессиональной системы в городе роли четко прописаны. Студент, например, должен быть бесшабашным, напиваться до бесчувствия на празднике посвящения, участвовать в каком-либо общественном проекте, опаздывать на пары и нарушать режим проживания в общежитии.
Компания молодых людей опоздала на метро и решила преодолеть большое расстояние до дома пешком.
— Погода хорошая, друзья хорошие — что еще нужно? Такси — для тех, кто спешит, у нас же вся ночь впереди! — поясняет один из участников прогулки. За время нашего разговора они успели: поиграть в снежки, расчехлить одну гитару и сыграть на ней «17 лет» «ЧайФа», побороться между собой за апельсин, который в итоге все равно поделили на всех, сделать несколько снимков на память.
Свои «ролевые наборы» имеются и у ученых, причем многие из них восходят к научной романтике 60-х. К примеру, один из руководителей Сибирского отделения Академии наук, вполне титулованный академик держит у себя в кабинете альпинистский рюкзак, а на подоконнике — гирю. По словам очевидцев, эту гирю он способен выжать одной рукой как минимум раз двадцать.
Активное включение в профессионально-ролевую жизнь обеспечивает Новосибирску довольно связное городское (гражданское) общество. Тон здесь задает Академгородок — одно из немногих мест в стране, где реальной властью является не государственная администрация, а Академия наук и отчасти университет. Профессора у власти — штука своеобразная. Они менее склонны к ручному управлению. А посему степень самоорганизации здесь гораздо выше, чем в любом другом месте. На улицах почти не встретишь полицейского или чиновника, зато каждый второй прохожий — активист какой-нибудь общественной организации или участник неформального проекта. Здесь срубленный строителями куст рябины может спровоцировать письма протеста, под которыми подписываются тысячи граждан.
Новосибирск — это город, в котором уровень демонстративности гораздо ниже, чем в других городах России. Здесь особенно некому что-то показывать: федеральных властей нет, туристов немного, вообще приезжих немного. Выпендриваться не перед кем даже среди своих. Поэтому, когда попадаешь на литературный вечер в местном клубе, с удивлением обнаруживаешь, что людям действительно интересно обсуждать литературу, а не демонстрировать другим свою филологическую крутизну. Точно так же и ученые совершают свои прорывы не для того, чтобы продемонстрировать их проезжающему главе государства, а просто так, ради того чтобы познать мир.
Артем Находкин из «Первого театра», который ютится в ДК им. Дзержинского, где хозяева перекрывают артистам доступ в туалет и прерывают спектакли корпоративами, признается:
— Плохо все это. Смотрю: какие-то девочки поют, плохо поют. Так это раздражает! Пытаешься что-то донести светлое, что-то постоянно ищешь… Всем все по фигу! Самое главное — чтобы и нам не стало все равно. Когда станет, тогда конец.
Не исключено, что искренняя культура, как и искренняя наука, — это один из компенсаторных механизмов, позволяющих новосибирцам не чувствовать себя провинциалами по отношению к москвичам и питерцам. Нас поразило, что вечером 11 ноября театры и концертные залы были переполнены, а на премьеру блокбастера «Битва богов» пришли лишь несколько человек.
Напоследок хочется процитировать заметку нашего корреспондента, которую он прислал ровно в полночь: «Новосибирск — самый приличный город страны. Здесь театр оперы и балета работает до 24.00, а секс-шоп — до 20.00».
Куратор проекта: Наталья Кузнецова
Редакторы: Артем Костюковски; Татьяна Филимонова; Григорий Тарасевич; Тимур Юсупов; Дмитрий Соколов-Митрич; Надежда Кузина; Павел Бурмистров; Андрей Веселов; Ксения Семак; Раиса Ханукаева.
Фоторедакторы: Артем Чернов; Александра Аникина.
Фотографии: Антон Климов; Юстина Шалимова; Ирина Воронкова; Антон Уницын; Антон Карлинер; Кирилл Шалыгин; Анастасия Кулагина; Никита Гончаров.
Корреспонденты: Аделина Анисимова; Алла Арсентьева; Иван Асланов; Лариса Бадртдинова; Анна Бегалиева; Дмитрий Бирюков; Бэлла Блинкова; Анна Большакова; Анна Бордунова; Ксения Бородкина; Тома Волнина; Ирина Воронкова; Вера Вырупаева; Динара Ганеева; Мария Гартман; Наталия Гладышева; Никита Гончаров; Вера Горбикова; Мария Гридина; Екатерина Гробман; Татьяна Дик; Маша Евстигнеева; Тоня Ефимова; Артем Жданов; Наталия Захарова; Диана Злобина; Зарема Заудинова; Софья Ильина; Антон Карлинер; Елена Кирсанова; Антон Климов; Сергей Ковалев; Мария Кожина; Маша Кособокова; София Крамич; Наталья Кузнецова; Анна Кукина; Анастасия Кулагина; Света Кулакова; Евгения Курносова; Вера Леднева; Дарья Логунова; Дарья Локтева; Мария Мартынюк; Виталий Маслюк; Юлия Медникова; Евгений Мельников; Владислав Моисеев; Анна Наседкина; Надежда Небогатикова; Анастасия Недосекова; Саша Нестратова; Александра Нечаева; Юлия Огородникова; Елена Панькова; Василиса Петрова; Ирина Попова; Наталья Потапова; Александра Пугачева; Кристина Резинкина; Александра Романычева; Ксения Рыбакова; Александра Серченко; Катя Синельщикова; Яна Склярова; Светлана Соколова; Евгения Соколовская; Анна Суворина; Катя Толкушкина; Антон Уницын; Юлия Худякова; Юлия Черная; Олег Черников; Надежда Чернова; Юстина Шалимова; Кирилл Шалыгин; Любовь Шаталова; Аня Шерстнева; Елена Ширяева; Марина Шокова; Полина Щедрина; Евгения Щербина; Дарья Януш.
Источник: expert.ru