Марина Тимашева: Сегодня мы поговорим с заместителем Председателя Союза театральных деятелей — Геннадием Александровичем Смирновым — обо всяких организационных проблемах, которые в последнее время, в связи с чередой скандалов в московских театрах (увольнение Сергея Арцибашева и Сергея Галибина из театров имени Маяковского и Станиславского, отставка Юрия Любимова, бесконечное переназначение директоров театров, арест директора театра кукол имени Образцова Андрея Лучина, которого уже больше года держат в тюрьме, несмотря на то, что Президент РФ предлагал не сажать людей по обвинениям в экономических преступления х) очень беспокоят театральное сообщество. В первую очередь — это система трудовых отношений, 94 Федеральный закон о тендерах и переход театров в автономию. Обычно об этом рассуждают мои коллеги театральные критики, но, как и я, они не слишком компетентны в вопросах хозяйственных и юридических. Так что, обратимся за помощью к профессионалу.
Марина Тимашева: Сегодня мы поговорим с заместителем Председателя Союза театральных деятелей — Геннадием Александровичем Смирновым — обо всяких организационных проблемах, которые в последнее время, в связи с чередой скандалов в московских театрах (увольнение Сергея Арцибашева и Сергея Галибина из театров имени Маяковского и Станиславского, отставка Юрия Любимова, бесконечное переназначение директоров театров, арест директора театра кукол имени Образцова Андрея Лучина, которого уже больше года держат в тюрьме, несмотря на то, что Президент РФ предлагал не сажать людей по обвинениям в экономических преступления х) очень беспокоят театральное сообщество. В первую очередь — это система трудовых отношений, 94 Федеральный закон о тендерах и переход театров в автономию. Обычно об этом рассуждают мои коллеги театральные критики, но, как и я, они не слишком компетентны в вопросах хозяйственных и юридических. Так что, обратимся за помощью к профессионалу.
Марина Тимашева: Сегодня мы поговорим с заместителем Председателя Союза театральных деятелей — Геннадием Александровичем Смирновым — обо всяких организационных проблемах, которые в последнее время, в связи с чередой скандалов в московских театрах (увольнение Сергея Арцибашева и Сергея Галибина из театров имени Маяковского и Станиславского, отставка Юрия Любимова, бесконечное переназначение директоров театров, арест директора театра кукол имени Образцова А
Геннадий Александрович, в Министерстве культуры было совещание, связанное с трудовым законодательством. Было ли оно спровоцировано конфликтами в театрах, которые происходили в течение предыдущего сезона?
Геннадий Смирнов: Это не конфликтами в театрах было спровоцировано, а общей ситуацией. Общая ситуация такова, что система трудовых отношений, которая сегодня сложилась в театре, сегодня никого не устраивает. Я специально скачал документ — \’\’Постановление Совета министров СССР от 1 марта 1986 года\’\’…
Марина Тимашева: Четверть века назад…
Геннадий Смирнов: Называлось это Постановление — \’\’О порядке формирования творческих составов театров, концертных организаций и художественных коллективов\’\’. И цель этого Постановления была установить в театрах новый порядок формирования творческих составов, который был бы основан на конкурсном подборе кадров и на регулярном — один раз в пять лет — переизбрании. То есть то, что сегодня существует, скажем, в образовательных учреждениях.
Марина Тимашева: Что-то вроде переаттестации, условно говоря.
Геннадий Смирнов: Да. Так вот, в этом Постановлении есть упоминание о \’\’Постановлении Совета министров СССР от 30 декабря 1959 года\’\’, которое тоже называлось \’\’О введении конкурсного порядка подбора творческих работников в театрах и художественных коллективах\’\’. То есть это вечная тема на самом деле. Помните, в водевиле \’\’Дочь русского актера\’\’: \’\’О, неблагодарное Отечество! Что со мной сделало!? Я хотел служить вечно, и вот — отставка\’\’. По сути, актер хотел бы закончить свою жизнь на сцене, на подмостках. С одной стороны, он видит в этом свою миссию, свое предназначение. С другой стороны, переходя на бытовую почву: сегодня увольнение актера из театра означает не только потерю им социального статуса, но и серьезную потерю материального достатка. Когда я был в Америке, мне говорили, что порядка 70 процентов членов Профсоюза актеров работают таксистами, официантами, и ничего страшного в этом не видят. У нас потеря социального статуса воспринимается как трагедия. Тем не менее, проблема есть. Вам не надо объяснять, что существует эталонная труппа.
Марина Тимашева: Распределяется по пьесе \’\’Горе от ума\’\’ Грибоедова: если есть актеры на все роли, значит — все в порядке.
Геннадий Смирнов: Как человек, близкий к математике, я вам скажу, что две трети труппы должны быть мужчины, одна треть — женщины. Это для того, чтобы большую часть мирового репертуара можно было принять к постановке. 50 процентов труппы должно быть моложе 30 лет. Молодой актер, загримировав себя, наклеив бороду и надев толщинки под костюм, всегда может сыграть старика. Поэтому процесс старения труппы это объективный процесс. Через какое-то время актеры определённого возраста окажутся невостребованными в репертуаре. Для этого государство всегда предпринимало ряд шагов, связанных с досрочным освобождением работников и назначением пенсий до достижения пенсионного возраста. Балетные артисты уходят после 15-20 лет работы и имеют право на пенсию по выслуге лет. Такое же право имеют музыканты-духовики, такое же право имеют актеры-кукольники и, по-моему, с 1988 года, артисты драматических театров — мужчины с 55-ти, женщины с 50-ти лет. Если бы пенсия была приближена в прожиточному минимуму или чуть-чуть превосходила его, все было бы нормально. Но сваливать все на государство я бы не стал. В 1987 году было принято Постановление ЦК КПСС, Совета министров и ВЦСПС, которое называлось \’\’О совершенствовании деятельности творческих союзов\’\’. Там была одна норма, которая позволяла помочь тем ветеранам сцены, которые уходят на пенсию. Все театры один процент от сборов перечисляли творческим союзам. Эти деньги были абсолютно целевые, они не расходовались ни на что — ни на зарплату Центрального аппарата, ни на покупку автомобилей — они выплачивались в виде доплаты к пенсиям.
Марина Тимашева: То есть, грубо говоря, отдельная строка в бюджете Союза театральных деятелей или творческих коллективов?
Геннадий Смирнов: Да. Я тогда работал директором театра, и я говорил актеру: \’\’Ты уходишь на пенсию, у тебя оклад сегодня 130 рублей, тебе назначают пенсию 80 рублей и еще 50 рублей тебе мы будем доплачивать\’\’.
Марина Тимашева: По тем временам это королевская ситуация!
Геннадий Смирнов: Совершенно верно. И этого одного процента хватало на то, чтобы все члены творческих союзов, не только актеры и режиссеры, уходя на пенсию, в материальном плане ничего не теряли. Сегодня, к сожалению, уход на пенсию означает переход на крайне нищенскую жизнь. И это — серьезное препятствие.
Марина Тимашева: А сейчас не действует схема перечисления процента?
Геннадий Смирнов: Нет. С развалом Советского Союза это все прекратилось. Последний театр, который делал такие перечисления, был МХАТ имени Горького. Татьяна Васильевна Доронина перечисляла до последнего, но и она сейчас не перечислят. Мне кажется, что руководители и учредители театров, то есть руководители органов культуры, все-таки рассчитывают на то, что государство примет некий закон, который они будут исполнять, и всех артистов можно будет уволить. Не будет такого закона. Государство издаст какие-то акты, позволяющие театру применять этот механизм, а применять механизм все равно будет конкретный театр, не избежать этого, и конфликтов не избежать. Но другого выхода нет.
Марина Тимашева: А речь идет о контрактной системе или о чем-то другом?
Геннадий Смирнов: Когда говорят о контрактной системе, то подавляющее большинство предполагает срочный трудовой договор. Ерунда! Срочный трудовой договор это один из элементов системы трудовых отношений, которая должна действовать в театре. Я считаю, что лучше, чем подбор творческого персонала по конкурсу раз в пять лет и его переизбрание, мы ничего не придумаем. Разрабатывая положение о проведении этих конкурсов можно предусмотреть такие вещи, которые бы избавляли некоторых работников от прохождения этого конкурса. Например, те, кто заключили с театром срочный трудовой договор, не проходят переизбрание, не участвуют ни в каких конкурсах. Это — первое. Второе. Конечно, есть выдающиеся деятели театра, их тоже можно освободить от проведения переизбрания до достижения ими пенсионного возраста. Но когда ты уже достиг пенсионного возраста, будь любезен, проходи, как это было в Императорском театре — актер обязан был подать прошение об отставке, а уж дирекция Императорских театров решала, продлить с ним договор или не продлить. Но артист Императорского театра, выходя на пенсию, получал такое денежное содержание… Я проводил такое исследование — брал цены конца 19-го века и пенсии артистов Императорских театров, и смотрел, сколько он сапог мог купить, сколько картошки, костюмов и так далее. Икру черную я не брал, потому что это сегодня не показатель. Затем я брал сегодняшние цены, переводил их в пенсию и получалось, что артист Малого театра, выходя на пенсию, должен сегодня получать 60-70 тысяч рублей.
Марина Тимашева: Нормально — столько и должен получать.
Геннадий Смирнов: Но мы-то знаем, какая пенсия. Недавно мы это прошли с Татьяной Ивановной Шмыгой — когда Татьяна Ивановна была лишена возможности участвовать в спектаклях, ее зарплата стала 28 тысяч рублей. 28 тысяч у королевы жанра!
Марина Тимашева: Слышат ли голос СТД и театральных практиков нынешние чиновники?
Геннадий Смирнов: Слышат, конечно, все уже понимают, что гиря до полу дошла. Государство время от времени какие-то постановления принимает, думаю, что и сейчас что-то будет принято, потому что есть поручение президента Российской Федерации Медведева по итогам его встречи с деятелями театра 25 сентября, есть поручение председателя правительства Российской Федерации Путина по итогам его встречи в апреле в городе Пензе с театральными деятелями. Здесь есть запись ведомствам, которые ответственны за это: \’\’Прошу с участием Союза театральных деятелей Российской Федерации проработать вопросы совершенствования трудового законодательства Российской Федерации в части уточнения полномочий руководителей театров и структуры управления театральными коллективами, а также возможность введения контрактной системы для творческих работников театров\’\’. Опять тут присутствует эта контрактная система, хотя речь идет о совершенствовании трудового законодательства в части регулирования труда творческих работников. Я думаю, что это вполне возможно, вплоть до внесения изменений в Трудовой кодекс. Это не священная корова и не Священное писание. Почему это возможно? Я вам скажу. Сегодня существуют особенности регулирования трудовых отношений в образовательных учреждениях, в Трудовом кодексе прямо отдельная статья. Существует статья о религиозных организациях, есть статья об особенностях регулирования трудовых отношений спортсменов и их тренеров. Неужели государство не понимает (я убежден, что понимает), что есть своя специфика и в творческой сфере, в сфере творческого труда? Но для этого нужна политическая воля. Теперь, что касается единоначалия и разделения сфер ведения в театре.
Марина Тимашева: Речь идет о том, что директор театра не должен быть одновременно художественным руководителем театра, а его жена, брат, сват — заместителями директора. Вы об этом?
Геннадий Смирнов: Союз театральных деятелей в этом отношении имеет абсолютно чёткую позицию. Если есть человек, который готов и может в себе соединить и административные, и творческие функции — пусть он управляет театром. Но чаще всего мы считаем, что эти функции — творческие и административные — нужно разделять. За примерами можно далеко не ходить. Вот МХТ управлялся в свое время Станиславским и Немировичем-Данченко. Была Сцена и была Контора, и все знали, за что отвечает Станиславский, за что отвечает Немирович-Данченко. В Малом театре долгое время Юрий Мефодьевич Соломин и Виктор Иванович Коршунов разделяли эти две сферы, и театр прекрасно существовал, и продолжает работать. Так было в Театре Маяковского (Гончаров и Зайцев), в Театре на Таганке, когда был Юрий Петрович Любимов и был Дупак Николай Лукьянович. Все знают Товстоногова, но никто не знает Геннадия Ивановича Суханова. Хотя Геннадий Иванович Суханов фактически был равен Товстоногову.
Марина Тимашева: Был Товстоноговым в своей области.
Геннадий Смирнов: Совершенно верно, потому что он держал театр и не позволял Георгию Александровичу думать о том, убирается ли снег с крыши или вывозится ли мусор. А сегодня в субъектах Федерации как раз обратная ситуация, когда директора и административные руководители для того, чтобы оставаться единоначальниками, переименовывают свои должности в художественных руководителей.
Марина Тимашева: И этот вопрос тоже вынесен на повестку дня?
Геннадий Смирнов: Да, две проблемы, которые находятся в одном пункте, и их нужно решать. Министерство культуры, как я понимаю, готово предлагать какие-то решения, но оно хочет, чтобы это решение вырабатывалось не в недрах министерства, а чтобы театральное сообщество предложило свои варианты решения этих проблем. Вроде бы, мы договорились бы о том, что стоит начать с проведения эксперимента в ряде театров по внедрению этой новой формы регулирования трудовых отношений в театрах. Я так понимаю, что и Большой театр готов взяться за это, и Александринский театр. Может быть, стоит начать с эксперимента, хотя, если говорить обо мне лично, я не вижу здесь предмета для экспериментальной проверки. Настолько все очевидно, что ничего экспериментально проверять не надо.
Марина Тимашева: Союз театральных деятелей пенсионерам помогал, то есть добавлял какие-то денежки нашим ветеранам сцены. Это до сих пор так, верно?
Геннадий Смирнов: У нас есть система дополнительного негосударственного пенсионного обеспечения, но она сегодня малоэффективна, и я сейчас объясню, почему. Она была построена таким образом, что Союз привлекал средства для формирования пенсионного фонда, используя налоговые льготы, которые предоставлялись благотворительным организациям. Был создан благотворительный фонд \’\’Бенефис\’\’, он собирал эти деньги, направлял их в негосударственный пенсионный фонд. Негосударственный пенсионный фонд размещал эти деньги в финансовые инструменты, которые приносили дивиденды. И вот эти дивиденды выплачивались в виде дополнительной пенсии членам Союза. Пенсия составляла в 1997 году, когда началась эта программа, 300 рублей. Это было 50 долларов по тем временам. А пенсия государственная была 70. То есть, это было серьезной доплатой. Затем случился дефолт, доллар резко вырос, а инструменты-то у нас рублевые были, не долларовые, естественно, они все просели очень сильно. Пенсия осталась в том же объеме, но реально стала составлять гораздо меньшую сумму. Но это было не все. В 2001 году, когда государство приняло 25 главу Налогового кодекса — \’\’Налог на прибыль\’\’ — и отменило все налоговые льготы в отношении инвалидов, благотворительных организаций, сказало, что мы отменяем налоговые льготы, но из бюджета будем помогать тем, кому считаем нужным, то вся эта программа фактически лопнула, потому что мы не могли дальше привлекать никакие средства, а рублевые активы, они как приносили доход, позволяющий выплачивать 300 рублей, так больше ничего не приносят. Поэтому сегодня это уже не очень эффективно. Но, благодаря настойчивости Александра Александровича Калягина, как председателя, и близости его к людям, которые принимают решения в нашем государстве, удалось добиться того, что сегодня все творческие союзы получают из федерального бюджета довольно значительные средства для оказания материальной помощи членам творческих союзов, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. Порядка 450-500 человек получают довольно значительную материальную помощь, которую тратят на медицинские препараты, операцию, у кого-то пожар случился, сгорело имущество — мы этим людям помогаем. Тоже благодаря Александру Александровичу (после его встречи с Дмитрием Александровичем Медведевым), добились, что с будущего года народные артисты Российской Федерации, которые вышли на пенсию, порядка 10 тысяч рублей в месяц будут получать к пенсии.
Марина Тимашева: Теперь еще одна тема — автономные учреждения. Я, кажется, уже половину своей жизни про них слышу. Было решено, что какая-то часть театров, которая захочет, добровольно, не принудительно переходит в эту автономию. Но при этом, в театрах паника, никто ничего не понимает, примерно это формулируется так: \’\’Они хотят, чтобы мы кормили себя сами\’\’. Хотелось бы понять, правильно ли люди боятся? Если бы вы были, как прежде, директором театра, что бы вы лично делали с театром?
Геннадий Смирнов: Когда вышел закон об автономных учреждениях в той редакции, которой мы добивались, в нормальной редакции, я везде говорил: если бы я был директором театра, я, не раздумывая ни секунды, перешел бы в автономное учреждение. Почему? Правовой статус автономного учреждения давал гораздо больше свободы руководителю. Для труппы это не имеет никакого значения — бюджетное учреждение, автономное, акционерное — им все равно, какая артисту разница, когда он на сцену входит, играет спектакль, роль, в какой ты организационно-правовой форме существуешь. Во-первых, можно было держать деньги не в Казначействе, а в любом банке. А это, естественно, более оперативное решение финансовых вопросов. Потому что Казначейство каждый раз проверяет твою платежку, нужно ему приложить массу документов, оправдывающих этот платеж. У автономного учреждения ничего этого не было. Второе — автономные учреждения не попадали под действие 94-го закона, то есть \’Закона о госзакупках\’\’, когда нужно было проводить конкурсы эти дурацкие.
Марина Тимашева: Это то, из-за чего так страшно кипятился Юрий Петрович Любимов примерно в декабре месяце, когда обзывал чиновников дурными словами и говорил, что отказывается подписывать каждый день по десять бумажек, чтобы купить не красный карандаш, а зеленый?
Геннадий Смирнов: Именно. Переход в автономное учреждение избавлял от этой дурацкой карусели. Но государство все равно нас переиграло. Играть с нашим государством невозможно, потому что оно правила игры меняет под себя в любой момент.
Марина Тимашева: А как будто неповоротливое…
Геннадий Смирнов: Когда мы только обсуждали вопросы, связанные с реализацией \’\’Закона об автономных учреждениях\’\’, мы неоднократно задавали вопросы Минэкономразвитию и Министерству финансов:
— Вы сейчас готовите закон 83-ФЗ \’\’О совершенствовании правового положения государственных и муниципальных учреждений\’\’. Вы не предполагаете лишить автономные учреждения возможности держать средства в любом кредитном учреждении, а не только в Казначействе?
— Нет, ни в коем случае!
— Вы не предполагаете распространить действие 94-ФЗ \’\’Закона о госзакупках\’\’ на автономные учреждения?
— Нет, ни в коем случае!
И вот все, чего мы боялись, 83-ФЗ, а затем новая редакция \’\’Закона о госзакупках\’\’, сделано. Сегодня никакой разницы между бюджетным учреждением и автономным нет. Причем, если бы это было в сторону освобождения бюджетных учреждений, это было бы нормально. Наоборот, закрепостили автономные учреждения, и сегодня уже переход в автономное учреждение из бюджетного никакого смысла не имеет.
Марина Тимашева: Они это делают по недомыслию? Часто кажется, что государство что-то делает по недомыслию, а потом, если покопать, то выяснится, что все отлично понимают.
Геннадий Смирнов: Дело в том, что когда пишется \’\’Закон о госзакупках\’\’, \’\’83-ФЗ\’\’, \’\’Закон об автономных учреждениях\’\’, он же пишется для всей бюджетной сферы. А вся бюджетная сфера это медицина, образование, оборона и где-то там — культура. Мы говорим:
— Ребята, вы, когда законы принимаете, вы должны учитывать специфику.
Они говорят:
— Мы не можем принимать законы о каждой бане.
А мы говорим:
— Хорошо, вы нас не видите в микроскоп, но вы, принимая законы, понимаете, что вы разрушаете театры, концертные организации, музеи? А это все, при всей их невидимости в вашей бюджетной сфере, и составляет фундамент любого государстве. Ну, что вы будете предъявлять миру — нефтяные вышки? Вы все равно предъявляете миру то, что называется культурой.
Марина Тимашева: То есть, иными словами, воз опять там же, где он и был. Потому что ровно о том же сообщество говорило лет 15 тому назад.
Геннадий Смирнов: И это происходит исключительно из-за пренебрежения — государство пренебрегает спецификой нашей работы.
Марина Тимашева: Геннадий Александрович, есть ли что-то, что я не спросила, но что, с вашей точки зрения, важно рассказать?
Геннадий Смирнов: Я нигде, кроме как в театре, никогда не работал — я начинал артистом, короткое время был заместителем директора, потом был долгое время директором театра, потом в Министерстве культуры, в Управлении театров. Тогда театр был в сфере идеологии. Хотя тогда тоже все было, и фигу в кармане держали, и ставили спектакли на потребу, что называется. Но! Ночью можно было разбудить главного режиссера театра и спросить: \’\’Какая у тебя художественная программа? \’\’. И он бы вам ее точно изложил. Если у театра нет художественной программы, то есть две опасности. Театр неизбежно сдвинется в сферу услуг. А как только мы сдвигаемся в сферу услуг, то все — действуют законы рынка. Мы не можем идти к государству и говорить: \’\’Давай, нам помогай\’\’. Оно скажет: \’\’Почему я должно вам помогать? \’\’Слишком женатому таксисту\’\’ помогать? Или: \’\’Антон Павлович Чехов, \’\’Чайка\’\’. Посвящается Ксюше Собчак\’\’.
Марина Тимашева: Где!?
Геннадий Смирнов: Мильграм поставил в Перми спектакль \’\’Чайка\’\’. \’\’Посвящается Ксюше Собчак\’\’. На афишах было так написано. Ну что, хороший пиар ход. Но тогда ты уже — в рынке. Государство, когда финансирует театр, оно финансирует выполнение им определенных культурно-просветительских и социальных функций, а не удовлетворение потребностей населения в сценическом искусстве
Марина Тимашева: Или удовлетворение потребностей творца в исключительном самовыражении, которое не нужно ни одному зрителю.
Геннадий Смирнов: Единственный способ дать возможность художнику самовыразиться — дать ему свободу. Но вот США — это страна, где свобода творчества это абсолютная величина и никто на нее никогда не посягает. Когда в Конгрессе США обсуждался вопрос о финансировании \’\’Национального фонда поддержки искусств\’\’, один из конгрессменов сказал: \’\’Я выступаю против выделения средств \’\’Национальному фонду\’\’, потому что он никак не влияет на содержание творчества. Чем я обосновываю свою позицию? Нудисты и богохульники могут ставить все, что им заблагорассудится, но вопрос состоит в том, чтобы не делать это за мои деньги\’\’.
Театр финансируется из моих денег, из налогов отдали вот этому оркестру, вот этому театру, вот этой библиотеке, вот этому музею… Дальше налогоплательщик начинает чесать себе репу и говорит: \’\’Ребята, а почему из моих налогов? Я даю вам, а вы там матом ругаетесь? Делайте за свои деньги\’\’. Театральное сообщество должно понять, что уже пришло время, когда станут спрашивать: \’\’А, вы получаете мои деньги? А что вы за них делаете? \’\’. Если театральное сообщество этого не поймет и не выработает каких-то определённых для себя ограничений, то государство само их придумает. Оно уже придумало в виде государственного задания, и государственное задание теперь выдается каждому бюджетному учреждению вместе с деньгами. Еще хорошо, что мы встали на такую позицию, что нельзя в это государственное задание вводить никаких качественных показателей, но это не значит, что вообще не нужно думать о содержании искусства. В свое время Александр Александрович Блок написал статью \’\’Три вопроса\’\’, где говорил о том, какие вопросы должен был бы художник себе задать, прежде чем публиковать свое произведение: Что? Как? И — самый главный вопрос — Зачем? Если кто-то тебе дает деньги на то, чтобы ты занимался искусством, будь готов к тому, что рано или поздно тебя спросят: \’\’Зачем ты это делаешь? \’\’.
Марина Тимашева: Завершая разговор с Геннадием Смирновым хочу добавить, что в начале октября состоится съезд СТД, на котором все эти вопросы будут обсуждаться. Судя по всему, кандидатура Александра Калягина, вот уже 15 лет возглавляющего Союз, будет выдвинута на четвертый срок.
Источник: svobodanews.ru