24 апреля в зале «Манеж» театра «Школа драматического искусства» композитор Александра Маноцков представит концертную программу из произведений, прежде не исполнявшихся в России. Среди них есть и мировая премьера — «Народные Песни Достоевского». В концерте прозвучат произведения для саксофона со струнными, музыка для голосов и камерного оркестра в исполнении саксофониста Андрея Кравченко, солистки ансамбля «Сирин» Марии Шенталинской, хора театра «Школа драматического искусства» и ансамбля Dolce-квартет.
24 апреля в зале «Манеж» театра «Школа драматического искусства» композитор Александра Маноцков представит концертную программу из произведений, прежде не исполнявшихся в России. Среди них есть и мировая премьера — «Народные Песни Достоевского». В концерте прозвучат произведения для саксофона со струнными, музыка для голосов и камерного оркестра в исполнении саксофониста Андрея Кравченко, солистки ансамбля «Сирин» Марии Шенталинской, хора театра «Школа драматического искусства» и ансамбля Dolce-квартет.
24 апрел
Александр Маноцков в интервью Радио Свобода рассказал о программе концерта и программе участника «Стратегии-31»:
— Я люблю очень этот театр. Само это пространство совершенно чудесное, здание специально построено таким образом, чтобы со стороны было непонятно, что это такое. Знаете, как в сказках или фэнтези: заходишь в маленький домик, а там — огромное пространство. Город в городе открывается, хотя с улицы видишь лишь ничем не примечательный фасад бывшего кинотеатра. А внутри ты ощущаешь какое-то постоянное чувство свободы в воздухе. Мы делаем что-то в радости, и приносим это, можно сказать, на алтарь.
— Теперь на алтарь мы приносим три сочинения…
— Этот жанр — авторский концерт — это, ну, все равно, что проводить фестиваль овощей, выращенных одним фермером. Концерт это что-то вроде спектакля или книги, нельзя просто взять и исполнить несколько произведений. Даже если они написаны как самостоятельные, не являющиеся частями целого, исполняя их в одном концерте, ты обязан нести ответственность за целое. Так вот, ставишь над этим свою фамилию — вот она, жизнь героя, концерт Маноцкова. Это немножко смешно, я к этому сам отношусь с некоторой иронией, но мое сорокалетие стало поводом: я подумал, что давненько у меня не было авторских концертов. Когда мне было чуть больше 20-ти, я страшно увлекался этим делом, собирал компании музыкантов в Питере, устраивал концерты, но за прошедшие с тех пор почти 20 лет ничего подобного не делал. Накопились какие-то вещи, например, те, которые в России еще ни разу не исполнялись. Кроме того, есть музыканты, аффилированные с театром «Школа драматического искусства», которые могут это сыграть. В этом театре идет много спектаклей, где играют и поют. Есть, например, вокальный коллектив Светланы Анистратовой, для которого я фактически написал нашу орденоносную оперу «Гвидон» (лауреат «Золотой Маски» — РС). Этот коллектив также участвует в нашем концерте, а есть еще инструменталисты, которые тоже часто работают в спектаклях, есть моя любимая певица Маша Шенталинская, солистка ансамбля «Сирин». Я сделал им такое предложение: ребята, дескать, давайте. И театр меня поддержал.
Мы сыграем старинное мое произведение «Двести тактов в ля-миноре», сыграем сочинение для саксофона с оркестром, которое называется «Семь портретов», то есть, довольно экстравертная концертная музыка, которую у нас будет играть очень сильный, хороший саксофонист Андрей Кравченко. Потом мы будем играть «Народные песни Достоевского». Поскольку я из Питера, то для меня Достоевский практически народный персонаж — у нас всерьез показывают, где Раскольников старушку убил, потому я написал эти, можно сказать, народные песни, вдохновленные «Преступлением и наказанием».
— Помимо сочинения музыки и подготовки концертной программы, вы также активно участвуете в акциях «Стратегии-31».
— «Стратегия-31» для меня — это возможность действовать на каком-то базовом уровне. Я бы даже сказал, не на социальном, а, фактически, на протосоциальном уровне. Я действую, да простят меня феминистки, как мужчина. У меня есть семья — сын, жена, и я не хочу, чтобы все было так, как есть сейчас, потому что нынешняя ситуации является прямой угрозой их безопасности. У меня не вызывают никакого восторга, скажем, «белые ленточки». Мне кажется, выражаясь биологическим языком, это вытеснительная активность — надо что-то делать, а я боюсь. А чего бояться-то? Часто я слышу следующее: «что вы думаете — что вы выйдете на улицу, и они уйдут?». Я отвечаю, да, конкретно я, Александр Платонович Маноцков, хотел, чтобы мы вышли на улицу, а они ушли. А почему вы считаете, что этого нельзя хотеть? Ну, хотя бы на этом уровне, чего вы сами себя цензурируете? Если миллион человек выйдет на улицу и скажет «мы хотим, чтобы вы ушли», они что, не уйдут? О\’кей, пусть не миллион, пусть два. Неужели не наберется два миллиона, которые хотят, чтобы они ушли? Ну, давайте выйдем и скажем, чтобы они ушли. Не будем танцевать, придумывать смешные, забавные, обаятельные лозунги.
— Вышли люди, например, в Ливии. Кончилось большой кровью.
— Ливийская среднестатистическая улица выглядит не так, как московская, и люди себя иначе ведут. Мы принадлежим к другой культуре. Если нас выйдет, условно говоря, не 100 тысяч, а миллион или два миллиона, мы будем точно такими же чудесными, обаятельными, дружелюбными людьми, не поддающимися на провокации, и будем дарить милиционерам цветочки. Никто нам не помешает это сделать. И тогда что-то изменится. Очень даже изменится.
Источник: svobodanews.ru