«Синдром Орфея»
В театре Vidy в Лозанне состоялась премьера «Синдрома Орфея» в постановке Владимира Панкова, осуществленной при поддержке Фонда Нева и почетного консульства России в Лозанне, сообщает швейцарская «Наша газета.ch».
«Синдром Орфея»
В театре Vidy в Лозанне состоялась премьера «Синдрома Орфея» в постановке Владимира Панкова, осуществленной при поддержке Фонда Нева и почетного консульства России в Лозанне, сообщает швейцарская «Наша газета.ch».
Спектакль построен на соединении сразу трех классических произведений — пьесы Жана Кокто, отрывков из поэм Маяковского и оперы Глюка. Режиссер-постановщик Владимир Панков определяет жанр созданного им произведения как «саундрама» (от англ. SounDrama), в работе над которой задействована интернациональная труппа — актеры из Москвы и танцовщики из Лозанны.
Из названия следует, что главной составляющей драматического представления является звук. Спектакль, действительно, акустически интересен и необычен. Проза, стихи, опера и танец соединились в единое целое. Однако глобальная цель такого сочетания не совсем понятна из-за неоправданного для зрителя выбора отрывков, положенных в сценарий, пишет газета.
В основе спектакля лежит пьеса одного из ранних сюрреалистов Жана Кокто «Орфей» (1926 год), на основе которой сам автор в 1950 году снял фильм с Жаном Марэ в главной роли. Панков сохраняет сюжет, но значительно сокращает объем произносимого текста, сводя его к отрывочным репликам или достаточно коротким, но интенсивным диалогам.
От Маяковского остались строфы, повторяющие только мотивы смерти и любви, похоже, случайным образом вырезанные из разных частей двух поэм «Флейта-позвоночник» и «Облако в штанах», отмечает издание.
Обе были написаны в 1915 году. Третьим источником спектакля стала опера Кристофа Глюка «Орфей и Эвридика», премьера которой состоялась в 1762 году в Вене.
Древнегреческий миф об Орфее в пересказе Кокто значительно видоизменяется. Орфей — молодой поэт, живущий приблизительно в первой половине двадцатого века в одном из европейских городов, возможно, в Париже. Он знаком с некой принцессой в черном, которая оказывается Смертью в человеческом обличье. Она влюбляется в поэта и, чтобы быть вечно со своим любимым, подстраивает гибель его жены Эвридики.
Эртебиз, шофер Смерти, влюбляется в Эвридику и нарушает обет молчания, чтобы ее спасти. Он проводит Орфея через зеркало в потусторонний мир, где тот попадает на суд, на котором Смерть обвиняется в превышении полномочий. Эвридика возвращается на землю при условии, что Орфей никогда не будет на нее смотреть.
Что касается интерпретации Глюка, то он представляет версию, которая во многом повторяет классический миф. А у Маяковского этот образ не разрабатывается. Обе используемые в спектакле поэмы русского поэта, хотя и написаны в один год, обращены к двум разным женщинам и отличаются по тону и образной организации текста.
Трактовка источников режиссером спектакля сочетает элементы каждой из историй. Параллели между тремя произведениями очень относительны и ассоциативны. Таков же и выбор используемых отрывков, подчеркивает издание.
Темы любви и смерти возникают не только у выбранных режиссером трех творцов. Но Владимиру Панкову такое соположение показалось оправданным. Согласно его собственному пониманию, сочетание трех произведений, каждое из которых вполне самодостаточно и принадлежит к разным жанрам искусства, ставит своей целью создать некое экспериментальное синтетическое действо, объединяющее в себе текст, музыку и танец.
До начала спектакля по сцене в клубах сигаретного дыма в белой рубашке и красных трусах, с длинными растрепанными волосами, ходил персонаж, который время от времени бросался к печатной машинке и судорожно стучал по клавиатуре. Невротическую пластику он сохранил до самого конца спектакля, рассказывает газета.
Вскоре выяснилось: перед нами Орфей, отец всех поэтов, гений слова и музыки, любимец Аполлона, способный своей песней двигать горы и подчинять себе все живое. Его прекрасную Эвридику, балетную танцовщицу с дерганными неестественными интонациями и резкими движениями, выносит на сцену Маяковский.
Название спектакля должно оправдывать последовательное представление Орфея как персонажа с болезненной возбужденностью и неестественным, доходящим до невротических приступов поведением. Эвридика почти всегда ходит на пуантах, периодически сменяя плавную пластику на угловатые движения. Маяковский размашист и мощен.
В программке нет списка действующих лиц, что может указывать на размывание границ между актерами и их персонажами и отсутствие четкой системы ролей. Но при этом главные лица легко узнаваемы на протяжении всего спектакля.
Маяковский представлен как «русский Орфей». У него также есть своя возлюбленная, которая по пластике и интонациям во многом повторяет Эвридику с той лишь разницей, что одета в черное. Линия Маяковского во многом связана с черным цветом и в целом представлена в довольно мрачных тонах, если, конечно, не считать веселыми полувакхические пляски и песни, перемежающиеся чтением стихов. Цветовой символизм основан на классической антитезе белого и черного на буром фоне кремлевских зубцов.
Любители стихов великого поэта не всегда смогут оценить по достоинству строки из знаменитых поэм, так как из-за большого наложения очень многих звуков довольно часто текст нельзя разобрать и приходится читать французские субтитры. Возможно, в других частях зала все было прекрасно слышно, и не возникло ощущения жуткой какофонии, терзающей слух зрителя. С другой стороны, шумные звуковые эффекты, сопровождавшие чтение стихов, могли напоминать о том, как сложно бывает поэту заставить публику слышать свой голос, предполагает газета.
Сценография спектакля, выполненная Максимом Обрезковым, также использует понятные символы в простой, но своеобразной интерпретации. На авансцене ровным строем торчат зубцы кремлевской стены, за которой на установленном под углом помосте (впоследствии выполняющим функцию зеркала) стоит схематический макет мавзолея Ленину.
Если зубья стены используются как лавка, кровать, письменный стол и место любовных игр, то мавзолей выполняет менее понятные функции: подвешенный на тросе, на котором также прикреплена большая красная пятиконечная звезда, он каждые пять минут поднимается и опускается.
Подвешенное состояние Владимира Ильича не ведет к аллюзиям в истории Орфея. В этих декорациях можно видеть сложные отношения Маяковского с советской властью, а стену как метафору подавления и угнетения, но очень свободное и нарочито издевательское обращение с символами власти говорит о нежелании режиссера подчинять своего поэта государственному аппарату.
В итоге, оказавшись выше, в прямом и переносном смысле, земной власти, Маяковский совершает самоубийство как вызов власти высшей, божественной, которая представлена как по сути ничем не отличающаяся от всех других форм управления человеком.
Спектакль идет на французском и русском языках с субтитрами. Тексты Маяковского и Кокто звучат в оригинале. Переходы с одного языка на другой часто удивляют зрителя, который посреди французского предложения слышит русское слово и судорожно глядит на экран в ожидании перевода. А действие продолжается, и за эти мгновения мы что-то упускаем, с сожалением констатирует издание.
Для того чтобы оправдать параллель между Орфеем и Маяковским, режиссер заставил актеров время от времени переходить на неродные для них языки. Прием старый и понятный, но достигает он своего эффекта, только когда чисто выполнен.
Нельзя не отметить интересную, разнообразную и яркую игру Эртебиза (Павел Акимкин), который лишь однажды впадает в присущую остальным персонажам надрывную истеричность. Маяковский (Петр Маркин) очень убедителен, во многом благодаря физическому сходству с поэтом. Его мощным голосом, отдающимся долгим раскатистым эхом, и звучат поэтические строки.
Звуковая наполненность спектакля состоит из сочетаний игры на инструментах, дополнительных шумов, усиливающих эффектов и использования почти каждого предмета на сцене. Самым интересным звуковым приемом стал несогласный стук печатной машинки Орфея и мерный, постепенно нарастающий ритм тех же печатных машинок на суде.
Вокализы и случайные отрывки из «Орфея и Эвридики» разнообразят акустические впечатления, но не сильно влияют на создание целостного художественного впечатления. Помимо классической оперы используются короткие джазовые и свинговые интермедии.
Попытка соединить культурные традиции и художественные приемы различных видов искусств на основе трагического мифа о великом певце и поэте, заключает швейцарская «Наша газета.ch», привела к созданию спектакля, который, несмотря на очень удачные визуальные и акустические находки и полную самоотдачу актерского состава, не создает законченного впечатления.
250 портретов Владимира Мешкенаса
Известный австралийский художник-портретист Владимир (Владас) Мешкенас мечтает, чтобы его картины увидели в Москве, сообщает газета «Единение».
В Австралии Владимир 18 раз становился финалистом главного конкурса портретистов страны — Archibald Prize. Портрет писателя и художника Дональда Френда получил на этом конкурсе приз зрительских симпатий.
За долгую и плодотворную жизнь Владимир написал портреты многих известных людей: австралийских художников Рассела Драйсдейла, Вильяма Добелла, Ллойда Риса, легендарных врачей Виктора Чанга и Фреда Холлоу, короля блюза Би Кинга, певицы Джоан Сазерленд. Осталась довольна портретом и австралийская топ-модель, актриса и дизайнер Эль Макферсон, хотя сам художник говорил, что она «слишком красива», чтобы запечатлеть ее на холсте, сообщает издание.
Известный австралийский критик Элвин Линн высоко ценил его портреты маслом и рисунки, а Дэвид Рокфеллер в Нью-Йорке, описывая работу Мешкенаса, сказал: «Замечательно, один из лучших портретов, которые я когда-либо видел».
Леди Диана увидела живопись Владимира в 1986-м, на открытии нового здания кардиологического института имени Виктора Чанга в Сиднее. Картины ей так понравились, что позже она решила заказать Владимиру свой портрет. Но… За десять дней до поездки Владимира в Европу для написания картины трагическая смерть Дианы прервала эти планы.
В прошлом году Владимиру Иосифовичу Мешкенасу исполнилось 95 лет, но художник до сих пор рисует — хоть и жалуется, что глаза уже не те.
Газета «Единение» пригласила Владимира Иосифовича в редакцию, чтобы задать ему несколько вопросов о его жизни и работе. На встречу художник приехал со своим сыном Евгением, который помогает отцу в организации и ведении дел.
Владимир рассказал, что родился в Баку в 1916 году, откуда вскоре отцу удалось выехать в Литву, откуда он был родом. Там они жили до войны. В семье говорили по-русски.
«Я любил рисовать с самого детства. Нигде в специальной школе не был, но учился сам, покупал книги по рисованию, анатомии человека. Потом началась война», — рассказал Владимир.
«Отец ненавидел нацистов и во время войны помог спасти от них многих людей. Но он также питал ненависть и к коммунистической тирании. Нацисты арестовали отца, и его жизнь висела на волоске. Но обнаружив в его бумагах злые карикатуры на Сталина, они сохранили ему жизнь и отправили на работы в Австрию», — вступил в беседу сын Евгений.
В 1949 году на одном из первых кораблей, перевозивших находившихся в послевоенной Европе иммигрантов в Австралию, оказался и Владимир Мешкенас.
«Перевозили нас бесплатно, но по приезду мы должны были отрабатывать по контракту на тяжелой физической работе. Начинал я жизнь в новой стране в лагере Грета, недалеко от Ньюкасла», — рассказал художник.
Так, на физической работе, прошли долгие десять лет. Было нелегко, поэтому Владимир ни разу не взял в руки кисть. К рисованию он вернулся только в начале 60-х — и довольно быстро у него появилось много заказов. Владимир переехал в сиднейский фешенебельный Дабл-Бей. Художественные галереи заинтересовались его работами.
Приходилось ему рисовать и в других странах. К этому периоду относятся его прекрасные портреты семьи графа Фабер-Кастелла (Германия). Эта семья уже 250 лет владеет компанией, производящей известные во всем мире карандаши. Владимир сделал карандашный рисунок графа Андреаса с женой, а позже портрет масляными красками Натали и Алии, дочерей графа Энди, возглавляющего бизнес Faber Castell в азиатско-тихоокеанском регионе, рассказывает издание.
Владимир — отличный психолог, отмечает газета, ведь за одну встречу в течение нескольких часов ему удается открыть внутренний мир человека, которого он рисует, и передать его на картине. Во время интервью чувствовался его внимательный, острый взгляд, впрочем, так же как и уважение к собеседнику. И это уважение к человеку, которого он берется рисовать, а в противном случае, как говорил искусствовед Э. Линн, Владимир вряд ли вообще начал бы делать портрет, чувствуется в многочисленных картинах художника.
Работа не прекращается и сейчас — недавно Владимир Мешкенас сделал карандашный рисунок сэра Майкла Паркинсона, знаменитого британского тележурналиста и писателя, сообщает «Единение».
В ответ на вопрос, поддерживает ли он контакты с русскими в Австралии, Владимир ответил, что мало кто из его друзей остался в живых.
«Не много моих друзей остались живы. Нет моей любимой жены Евдокии. У меня был кум Семенченко, один из строителей храма в Канберре. Дружил я и с полковником Стахиевским, он тоже умер. Вот, пожалуй, и все. Вообще, я не очень общительный, скорее закрытый человек», — сказал Владимир.
Кроме сына у него еще две дочери — Нина и Мария. Одна из них живет в Сиднее, а другая в Байрон-Бее. И обе рисуют. Нина училась у Бретта Уайтли, австралийского художника и графика. И внук его тоже рисует. Так что художественный талант в семье передался новым поколениям, пишет издание.
В ответ на вопрос, кто из художников ему нравится, Владимир сказал: «Из классиков мой любимый — Ван Гог, интересные картины у австралийских художников Драйсдейла, Бретта Уайтли, у Люсиана Фройда из Англии».
На вопрос, доволен ли он пройденным путем, художник ответил так: «На этот вопрос трудно ответить. Я не могу пожаловаться. Мне нравится Австралия, я написал много картин».
У Владимира Мешкенаса никогда не было цели добиться побед на международных выставках, поскольку он не любил участвовать в выставках. Его работы можно увидеть в галереях штатов НЮУ, Виктории, Квинсленда.
«А в основном, у меня были частные заказы на портреты. За картину хиппи для рок-фестиваля в Вудстоке предлагали миллион долларов, но я отказался. Я не любил продавать картины — деньги уйдут, а что останется? Картины в моей коллекции можно посмотреть на сайте vladimirmeskenas.com», — сказал художник.
«Не то чтобы отцу не нужны были деньги, но он всегда ограничивал себя тем, что необходимо для написания новых картин. Что сказать, он художник, деньги для него на втором плане. Если ему интересен человек, он будет писать портрет, а больше его ничего не интересует», — добавил сын Евгений.
За свою жизнь он написал около двухсот пятидесяти портретов и тысячи этюдов.
«Я не был в России с рождения, никогда не видел Москву и Санкт-Петербург. Очень хочу познакомиться с людьми искусства, посмотреть знаменитые картинные галереи — Третьяковку, Эрмитаж. Хотел бы побывать и в московских храмах. Раньше я не мог поехать, а сейчас, когда жизнь заканчивается, надо торопиться», — поделился своей мечтой Владимир.
«Отец хочет поехать, взяв с собой часть своих картин и, может быть, подарить их какой-либо галерее, чтобы его картины вернулись на родину. Он сохранил много своих картин и рисунков. Часто не хотел расставаться с ними, хотя ему предлагали большие деньги», — сказал Евгений.
Хотелось бы, чтобы поездка в Москву совершилась и люди в России смогли посмотреть картины Владимира Мешкенаса, прекрасного художника с русскими и литовскими корнями, более 60 лет прожившего в Австралии, пишет в заключение австралийская газета «Единение».
Нужен ли русский язык в Финляндии?
Первого апреля русскоязычной финской газете «Спектр» исполняется 14 лет. Интересно, что все авторы рубрики «Наша смена» тоже родились в 1998 году. На этот раз их размышления связаны с важной темой — изучением родного языка.
Вот что рассказала изданию 13-летняя Анастасия Ринас из Вантаа:
«Я училась в финско-русской школе три года, с третьего класса по шестой. Полученные там основы нужно сохранять и изучать русский язык дальше. Сейчас учусь в финской школе, там есть русский язык, но я его не изучаю. Если бы сейчас в моей школе преподавала бывшая учительница из финско-русской школы, я бы к ней с удовольствием ходила.
Я думаю, что у меня неплохой разговорный русский язык, потому что на нем я разговариваю с подружками и семьей. Письменный у меня ухудшился, потому что год уже не хожу на уроки русского. Думаю начать. Русский язык надо сохранить, потому что я — русская.
Я хорошо понимаю по-фински, но русский язык мне нужен, чтобы читать русские журналы, смотреть русские каналы, общаться с русскими друзьями и с моими двоюродными братьями, с моими родителями.
А еще я люблю путешествовать по России, и там мне нужен русский язык. Я считаю, что читать русские книги — это необходимо, ведь таким образом легче сохранить русский язык. Еще, если есть русские друзья, то стараться разговаривать с ними на русском языке — это все помогает сохранить родной язык».
Лиза Виссер из Вартиокюля поддержала сверстницу:
«Мне кажется, русский язык нужно учить, живя в Финляндии. Это может пригодиться в будущем, например на работе. Знать русский в другой стране — это богатство, и ты можешь гордиться этим. Если ты не ходишь на уроки русского языка, то стоит попросить помощи у родителей в обучении.
Например, я не хожу на уроки русского, потому что у нас в школе его не преподают, и пришлось бы ездить далеко. Я занимаюсь с мамой и пытаюсь поддерживать эти знания».
«Недостаточно только говорить, надо еще уметь писать и читать русские книги. Русский язык — это то, ради чего стоит потратить несколько часов своего времени», — сказала газете «Спектр» наша юная соотечественница из Финляндии Лиза Виссер.
Источник: rus.ruvr.ru