Вряд ли вы расстроились, когда вчера на премьере в кинотеатре дважды вырубали электричество зал настойчиво требовал продолжения.
Меркулова: Наш продюсер, Бакур Бакурадзе, сразу сказал, что надо быть готовым к техническим проблемам и не обращать на них внимания. Мы не бегали по потолку, просто сидели, но то, что происходило в зале это было очень круто.
Вряд ли вы расстроились, когда вчера на премьере в кинотеатре дважды вырубали электричество зал настойчиво требовал продолжения.
Меркулова: Наш продюсер, Бакур Бакурадзе, сразу сказал, что надо быть готовым к техническим проблемам и не обращать на них внимания. Мы не бегали по потолку, просто сидели, но то, что происходило в зале это было очень круто.
Чупов: Вырубания электричества очень сильно действовали на актеров. Когда свет выключился второй раз, Юрий Колокольников и Никита Тарасов были готовы наперегонки бежать на сцену, успокаивать зрителей, рассказывать, что дальше.
Меркулова: А то и показывать. Это и есть счастье режиссера: сидеть тихонечко на стуле, чтобы вокруг толпа кричала: Покажите до конца!
Как возник этот сценарий? И почему режиссеров двое?
Меркулова: Скажи, сто раз рассказывал одно и то же.
Чупов: Наташа закончила Высшие курсы сценаристов и режиссеров, училась на режиссера. А я был сценаристом обычных российских телесериалов и пообещал, что напишу ей сценарий. Учеба закончилась, и она пришла за должком, а у меня не было даже идеи. Шли месяцы, Наташа впала в депрессию.
Меркулова: Естественно.
Чупов: Зачем я закончила ВКСР? Надо работать, а снимать нечего. Таким образом пинками и щепками она сподвигла меня на то, чтобы работа над сценарием продолжилась, и сама приняла в ней активное участие. Чтобы создать стимул, она взяла меня с собой в мир режиссуры. Возник определенного рода симбиоз, но основной режиссер все равно Наташа.
Как родился именно этот замысел? Когда Наташа поставила меня перед фактом, что надо писать сценарий, у нас были не самые лучшие отношения. Скорее, они были на грани полного краха, и, работая над сценарием, мы устроили себе такую самотерапию: каждый высказал какие-то вещи, которые у него на душе. Не то чтобы сценарий автобиографический, но с его помощью каждому удалось что-то излить. Работа над текстом, а потом и над фильмом, привела к еще более серьезным конфликтами и столкновениям между нами, но в конечном итоге, когда все закончилось, как будто раз солнце взошло, отношения нормализовались.
Наташа, вы когда поступали на курсы, вы какое кино хотели снимать?
Меркулова: Я была ориентирована на коммерческое кино. Хотелось делать то, что смогут увидеть люди. Фильм, на который может прийти вся семья.
Сложно было найти для такого сценария продюсера?
Меркулова: Здесь тоже существует свой путь с одной стороны, сложный, с другой иначе как чудом я это назвать не могу. Вообще, выпускникам и студентам трудно добраться до непосредственного производства. Хотя мы вчера обсуждали это с Александром Роднянским, он говорит: Слушайте, да это какой-то стереотип. Работы много, welcome. И я поняла, в чем проблема-то. Действительно, работы много и выпускников много, но между ними нет мостика. Как одним дойти до другого? Неспроста при Советском Союзе существовало распределение оно было канатом, по которому, как-то балансируя, можно было куда-то перебраться. Отсутствие коммуникации довольно сложная проблема. Но звезды сошлись: у Леши был друг
Чупов: Он сказал, что может помочь нам с частичным финансированием.
Меркулова: Знаете, когда у человека есть мечта, и пространство начинает транслировать всем, что вот, блин, мечта без дела лежит. Возникла какая-то обратная связь. Мы пришли к продюсеру Юлии Мишкинене со сценарием и частичным финансированием. Она сказала, что всю ночь читала наш сценарий и мы ее свели с ума. Было непонятно, хорошо это или плохо.
Еще один продюсер фильма Бакур Бакурадзе. Вчера многие удивлялись, что он спродюсировал кино, которое совершенно не похоже на него.
Чупов: Может, он этого хотел?
Меркулова: У нас тоже был стереотип Я не знаю, из чего сделан Бакур, но там есть все, и наш фильм тоже туда помещается.
Чупов: Бакур обращался с нами очень бережно. Он и Юля дали нам возможность монтировать фильм полгода, с перерывами. Может быть, здесь и сказался его метод, он сам так делает свои фильмы: смонтировали все, разошлись на месяц и забыли, потом вернулись.
Меркулова: Это правильный способ отстраниться от материала, перестать его сильно любить как только что отснятый когда ты просто не можешь избавиться ни от одной сцены.
В принципе, ваш фильм не очень похож на то, что обычно снимают режиссеры Высших курсов.
Чупов: Там разные режиссеры вообще.
Тем не менее все аналогии скорее с западными фильмами. Вспоминают Песни со второго этажа Роя Андерссона, я вспомнила Любовь втроем Тыквера
Чупов: Роя Андерссона мы даже не смотрели, очень хотим теперь посмотреть. Тыквера этот фильм тоже пока не видели.
Меркулова: Нам очень льстит сравнение с Тоддом Солондзем режиссером с уникальной, парадоксальной, непостижимой интонацией. Мы посмотрели Счастье, переглянулись с Лешей и сказали друг другу, что никогда не преодолеем этот рубеж он слишком высок. Решили как-то бочком-бочком идти своим путем.
Кстати, об интонации. В России нет культуры разговора о сексе, известно, что секс еще не научились показывать в кино. Как вам удалось выдержать нужную интонацию?
Меркулова: У нас в начале у самих была фобия. Мы понимали, что если мы беремся за такую тему, то должны быть к этому готовы. Должны знать, что у нас будет в кадре. Я всегда очень хотела поработать с Мартом Таниэлем (эстонский оператор, работавший над фильмами Осенний бал и Искушение святого Тыну Вейко Ыунпуу. Прим. ред.).
Чупов: И мы, и продюсеры хотели, чтобы оператор-постановщик был иностранец. Чтобы он не варился здесь и увидел наше пространство другими глазами. Мы делали фильм не о России эти истории могли произойти где угодно.
При этом есть дискурс, который в вашем фильме представлен героиней Юлии Ауг руководительницей комитета по борьбе за нравственность, которая все время думает о сексе.
Меркулова: Значит так. Наш фильм не политическая сатира. Честно говоря, этот персонаж больше на меня похож, чем на кого-либо еще. С точки зрения психологии про нее линия? Про абсолютный контроль, от которого человек страдает. Я страдаю. Так сложились обстоятельства: я в 15 лет начала самостоятельную жизнь, уехала в город из деревни, и если я все не держу под контролем, то у меня развивается тревожность. То же самое с героиней Юлии Ауг. Это глубоко несчастный человек, который просто хочет любви, черт возьми. Ну не знает она, как ее получать. Опять отсутствие коммуникации. И я была такой. В какой-то момент жизнь меня так пуганула, что я забыла, как любить. Когда мы с Лешей встретились, мы друг дружку учили это принимать.
Чупов: Учили друг дружку принимать тебя.
Меркулова: А что есть проблема с принятием себя. У Леши, наверное, другая проблема. Какая у тебя проблема?
Чупов: Да у меня нет проблем. Я что хочу сказать? Такой персонаж может жить в любой стране консервативные женщины, выступающие за нравственность и мораль. Они есть в Германии, в Америке везде. Нам продюсеры сказали: Как-то она выглядит слишком карикатурно. У нас нет таких. Это осколок старого времени. И тогда я им показал в интернете, что подобные комитеты есть где-то в Воронежской области, в Тульской. И вот мы готовимся к фильму происходят события на Болотной. Приступаем к съемкам начинается борьба за мораль и нравственность. Когда через полгода мы показывали фильм первой фокус-группе, люди говорят: Конъюнктурненько. Как это вы так подсуетились?
Но вы же не можете не отдавать себе отчета, что ваш такой раскрепощенный фильм выходит в момент удушения свобод в первую очередь в сексуальной сфере.
Чупов: Эта кампания… Просто Советский Союз таким образом прощается с нами. Это его прощальный поклон.
Меркулова: Если говорить о кинематографе, мы все понимаем, что отрицать советскую школу категорически нельзя. Мы же все на ней выросли так или иначе. Эти люди нам преподавали. Нужно шагать дальше с мудростью этих людей, но уже с каким-то своим самостоятельным взглядом.
Это вы сейчас описываете нормальную связь поколений, которая у нас оборвалась.
Меркулова: Она оборвалась, потому что что перемены были очень жесткими, во всех сферах. Это и вызвало такую реакцию. Вот, человек болеет, и ему говорят: У вас болезнь так запущена, что мы через год вам ногу ампутируем. И у тебя есть год подготовиться к этому. А тут бац! две ноги отрезали циркуляркой без обезболивания.
Чупов: И гуляй.
Меркулова: Мы не склонны говорить о том, что люди вроде персонажа Юлии Ауг выжили из ума.
Чупов: Это наши люди.
Меркулова: Да, но с ними произошла какая-то сложная и физическая, и психическая травма. Мы переживаем то же самое. То, что мы попытались показать в фильме реакция персонажей на все психотравмы, которые они получили по дороге под громким названием жизнь.
Интересно, что сейчас в медиа большим успехом пользуются неглупые психологические тексты с критическим взглядом на отношения людей. Постсоветские люди готовы услышать, что им никто ничего не должен. Мне кажется, общество взрослеет.
Меркулова: Взросление начинается, правда же, через конфликт? Надо пережить свои 13 лет. И русское кино, на мой взгляд, переживает их сейчас. Я прямо вижу, как на моих глазах люди учатся, учатся его делать. От фильма к фильму видно: тут научились, туда попали, здесь поняли. Еще немножко Мы в шаге сейчас на самом деле от профессионального отношения. От профессии мы в шаге. Я думаю, что все будет очень хорошо.
Чупов: Очень хотелось снять взрослое кино. Для взрослых. Слишком много инфантильных картин. Не в профессионально плане, а в плане посылов, диалогов. Все, что казалось инфантилизмом, заигрыванием с публикой, мы отсекали.
Я хотела сказать про взрослое кино, но постеснялась.
Меркулова: В фильме-то мы показываем, что на самом деле взрослых нет. Наши герои такие же дети и такие же психи, как мы с Лешей.
Источник: afisha.ru