«Русские считают меня французом, а французы считают русским»

«Русские считают меня французом, а французы считают русским»
Гость в студии «Голоса России» — Дмитрий де Кошко, председатель Координационного совета российских соотечественников во Франции, президент ассоциации «Франция-Урал», журналист.

Интервью ведет Надежда Ширинская.

Ширинская: Я хочу представить нашего гостя, Дмитрия де Кошко, он возглавляет Координационный совет российских соотечественников во Франции, президент ассоциации «Франция-Урал», журналист.

Гость в студии «Голоса России» — Дмитрий де Кошко, председатель Координационного совета российских соотечественников во Франции, президент ассоциации «Франция-Урал», журналист.

Интервью ведет Надежда Ширинская.

Ширинская: Я хочу представить нашего гостя, Дмитрия де Кошко, он возглавляет Координационный совет российских соотечественников во Франции, президент ассоциации «Франция-Урал», журналист.

«Русские считают меня французом, а французы считают русским»

Мне бы очень хотелось начать вот с чего. Эмиграция во Франции уникальна на фоне всего остального мира. И я уверена, что люди, живущие там, очень отличаются от всех других соотечественников и по биографии, и по тому, как они сейчас живут. Мне бы очень хотелось, чтобы вы рассказали о своей истории, о том, как вы стали русским французом, или вы им были всегда?

Де Кошко: Я им был всегда на самом деле, коль я родился во Франции в 1950-х годах, то есть я являюсь третьим поколением той эмиграции, тех людей, которые уехали после Гражданской войны из России.

Ширинская: Уехали ваши бабушка с дедушкой?

Де Кошко: Уехали бабушки, дедушки, прабабушки, прадедушки — во всяком случае, прадедушки. Моя тетя тоже уехала. Мой отец родился уже во Франции, моя мама родилась в Болгарии, по дороге, можно сказать, во Францию. С одной стороны, у меня семья со стороны отца дворянская, высокопоставленные люди. Моя бабушка вышла замуж за двоюродного брата, потому что он был офицером. Во время Первой мировой войны его брата убили. Он выжил, его немцы взяли раненым, вылечили и потом обменяли — он был первым пленным офицером, которого обменяли на австрийского офицера.

Опять-таки это Первая мировая война, и обстоятельства были таковы, что двоюродная сестра вышла замуж за двоюродного брата. Поэтому у меня оба прадеда, как любила говорить моя бабушка, что не хотела менять фамилию, что очень придерживалась фамилии Кошко.

Выходит, что со стороны дедушки мой прадед был начальником уголовной полиции России, был очень успешным полицейским, он по призванию пошел именно в полицию, выходя из армии, конечно, на отчаяние всей его семьи, которая эту профессию не очень почитала.

Ширинская: Это было тяжело для них, наверное.

Де Кошко: Да, ему даже пришлось начать карьеру в Риге. Он уехал в Ригу и там стал простым полицейским, сыщиком. Потом стал начальником и возглавил рижскую полицию. В конце концов он возглавил московскую полицию. Благодаря его деятельности Москва в 1913 году стала городом, где раскрываемость преступлений была выше всех в мире.

Ширинская: Я не знала об этом.

Де Кошко: Да, они выиграли на Международном съезде уголовных полиций в Женеве, они выиграли звание первого города, и благодаря этому он выиграл звание русского Шерлока Холмса. Но это было тоже не совсем случайно, потому что он тоже изобрел систему классификации дактилоскопии, и эту систему приняли в Скотланд-Ярде до войны.

Ширинская: Вы даже не сказали, как его звали.

Де Кошко: Аркадий Францевич Кошко. Его воспоминания «Очерки уголовного мира царской России» опубликованы, их можно найти. Очень интересные очерки, потому что они дают, во всяком случае, мне они позволили многое понять, потому что они написаны человеком, который был сторонником царского режима и даже служил ему на высоком уровне, который даже знал царя, потому что он с ним встречался несколько раз, он работал между Ригой и Москвой в Царском Селе.

Это с одной стороны, а с другой — он все-таки общался в мире, скажем, самом низком в царской империи. Это и преступный мир, и все притоны, которые можете вообразить в Москве. Он это довольно хорошо описывает. Он отлично описывает все среды, в которых он находился, у него очень большая социальная чувствительность и ощущения.

Ширинская: Наверно, поэтому он так продвинулся вперед, ведь просто так это не дается.

Де Кошко: Да. И потом, я думаю, он — человек с высоким образованием, естественно, такого социального слоя, из которого тогда редко шли в полицию. Так что это, наверное, тоже помогло. Он по призванию пошел в полицию, он хотел быть сыщиком. И когда он был в казарме, кажется, в Симбирске, ему надоело, он просто-напросто написал заявление об уходе и переехал в Ригу, поступил в полицию.

Вся семья с ним порвала, кроме его брата. А брат сделал примерно то же самое, его звали Иван Францевич Кошко, он тоже был офицером. Ему тоже надоело быть офицером и, несмотря на то, что это в семье было плохо принято, ушел на статскую службу в Новгород, служить в сельском хозяйстве.

Конечно, как у дворянина у него было имение, и он очень этим интересовался, до такой степени, что его заметили. И когда к власти пришел Столыпин, его в том числе посылали решать проблемы голода на Поволжье до революции 1905 года и после революции 1905 года.

Его, в конце концов, назначили вице-губернатором в Самаре, куда он приехал. Через две недели, кажется, после того, как он ужинал с местным губернатором по фамилии Блок, который вышел из его дома, и его тут же убили бомбой на перекрестке перед домом, где жил Иван Францевич. Из-за этого Иван Францевич стал исполнять обязанности самарского губернатора. Он там остался, так как никто не хотел быть губернатором в таких условиях.

Он остался губернатором де-факто. Потом его назначили губернатором в Пензе. Потом он был губернатором в Перми до 1914 года. Это до известной степени объясняет, почему я создал ассоциацию «Франция-Урал».

Ширинская: А я думаю, что вас связывает с Уралом?

Де Кошко: Меня еще другое связывает с Уралом — тот факт, что у меня бабушка со стороны мамы была казачка с Урала. То есть это уже река Урал, это Уральск, это Казахстан. Об Урале я слышал у себя дома в детстве очень много.

Со стороны отца моя бабушка постоянно переписывала воспоминания отца-губернатора, которые он не успел опубликовать в России, он увез с собой рукопись. Она это постоянно переписывала, чтобы сохранилось, послала в американскую библиотеку, которая сохранила очень хороший русский архив. И благодаря этому я смог это опубликовать здесь, с помощью фонда Ельцина в Екатеринбурге.

Ширинская: Эти воспоминания безумно интересны. Вы, наверное, на них росли, и на вас тоже это все оказывало какое-то влияние?

Де Кошко: Конечно. Потом это типичный столыпинский губернатор, то есть его выбрали, потому что он был, как сегодня называли бы, технократом. То есть компетентный человек, потому что не по семейным связям, не по блату, который уже и тогда много практиковался, — я мог это понять по воспоминаниям и по тому, что мне рассказывали.

Именно из-за того, что у него была и техника, и знания, когда его назначили на Урал, у него специальность была более земледельческая, сельская. Но на Урале была такая особенность: крепостных крестьян освободили в 1861 году, но на Урале их сохранили крепостными рабочими, потому что они были на заводах.

И освободили их только тогда, когда начался кризис и когда все, скажем так, тогдашние уральские олигархи не хотели инвестировать ничего, а хотели как можно больше денег брать с заводов. А так как рабочие были крепостные, почти не надо было ничего им платить.

Естественно, качество работы было неважное. Естественно, они из-за этого еще лили пушки из печей, которые топились деревом. Из-за этого была, как теперь сказали бы, экологическая катастрофа, потому что рубили лес, не возмещая его, и делали пушки, которые были совершенно неконкурентоспособны на рынке. И это ощущалось во время войны против Японии.

Россия не смогла воевать против Японии не только потому, что это далеко, а потому, что ее оружие отставало от японского, которое было уже гораздо более современным, потому что японцы после революции в 1861 году сделали капиталовложения, которые были нужны, и сумели сделать такое производство, которое было на уровне мирового.

А в России не хотели делать никаких капиталовложений, и из-за этого страна отставала. И все эти богатства Урала, в том числе золото, разные металлы, даже драгоценные камни, брали иностранцы, в том числе англичане, немцы, французы. И губернатор Кошко сопротивлялся этому.

Ширинская: Губернатор Кошко — мы пока говорим о нем и о том, что было в России, хотя мне так хотелось поговорить с вами именно о наших эмигрантах, как они жили во Франции, каков был их путь из России в Париж. У всех этот путь был тогда очень сложным.

Де Кошко: Действительно, путь был очень сложный, трудный. В Париже они жили плохо. Они ничего не воровали, когда были в России, поэтому у них ничего не было и за границей во Франции. Просто они приехали и, можно сказать, очутились почти нищими. Первыми приехали Аркадий Францевич Кошко с моей бабушкой (его племянница) и с моим дедушкой. Они приехали через Константинополь. Он возглавлял полицию в Белом движении у Врангеля и Деникина.

Потом в Константинополе он открыл частную контору благодаря английской лицензии. Я вам говорил, что Скотланд-Ярд пользовался его системой. Потом его выгнали из Турции, потому что он раскрывал слишком много дел, которых не надо было раскрывать.

Он очутился в Париже, во Франции. Тут англичане ему предложили поехать в Лондон работать для Скотланд-Ярда. Но надо было принять английское подданство, что он отказался сделать. Остался в Париже. Работал на не очень интересной работе. Тут его родственники убедили написать воспоминания, «Очерки уголовного мира царской России».

Другого моего прадеда Ивана Францевича посадили после революции в Петропавловскую крепость. Там он заболел. Но его сумели оттуда вытянуть каким-то образом, благодаря тому, что у нас была и польская семья. Моя фамилия происходит от «Кошка» на самом деле. Они бежали во время опричнины в Литву. И в Польше фамилия превратилось в Кошко — форму звательного падежа. Потом очутились опять в России и так далее.

Когда мы поехали во Францию, так как они ездили в Ниццу в конце XIX — начале ХХ веков, то там русским дворянам, чтобы доставить им удовольствие, чтобы они могли в Петербурге показывать эти письма, путешествовать, им сделали приставку «де» как у французского дворянства. Это оказались единственные их документы, когда они приехали в эмиграцию во Францию на этот раз, это не для понтов. Таким образом моя фамилия теперь де Кошко. Можно сказать, что фамилия описывает историю семьи.

Тут родились и мои родители, которые занимали довольно простые места, но которые всегда общались в русской среде. Там они и встретились, между прочим. Были в организации «Витязи». Были разные такие организации русской молодежи во Франции. Сам я тоже там жил, даже учился. Был малышом, говорил только по-русски. Потом выучил французский, когда поступил в школу.

Общался в основном в русской среде. Довольно мало у нас было французских друзей. Тогда еще во Франции была как бы русская среда. Была еще и русская гимназия, был кадетский корпус, хотя он, конечно, уже немного хромал. Были дома для престарелых, где были все самые разные бывшие политики, генералы.

Моя бабушка работала медсестрой в одном из таких домов для престарелых, так как она была сестрой милосердия во время Первой мировой войны. Это единственная профессия, которую она знала. И когда приехала во Францию, сдала экзамены и стала медсестрой. Таким образом, мы в детстве бегали в этом доме для престарелых, который был в отличном замке под Парижем. Там были разные национальности Российской империи.

Я, конечно, помню людей. Дядя Живодар нам чинил велосипеды. Он был офицером-петлюровцем. Была тетя Катя, грузинка. Она переоделась в мужчину и воевала. Были армяне. Там был Церетели, Чернов. И они в столовой между собой спорили, рассаживались по национальностям, по политическим партиям. Вы представляете 4-летнего ребенка? Когда Церетели и Чернов ругались — это было что-то. Нереально, но очень интересно!

Ширинская: В какой вы интересной обстановке росли. На вас это тоже очень подействовало. Я, признаюсь, не знала вашу биографию, но я чувствовала, что вы родились во Франции, а не в России, я понимала, что ваша биография связана именно с этим. Ваши родители, бабушки, дедушки дали вам язык, русскую культуру. Низкий им поклон. Вы себя считаете русским французом?

Де Кошко: Очень трудно ответить на этот вопрос. Можно сказать так: русские считают меня французом, а французы считают русским. Это самое простое. Как говорят французы: мы «французы плюс» — французы и что-то другое. Так же как мы и русские и что-то другое. Я думаю, это самое правильное определение.

Естественно, что я больше думаю на русском языке на определенные темы, более такие душевные. Но интеллектуальные размышления, конечно, больше на французском. Потому что у меня университетское образование все-таки французское, несмотря на то, что я учил русский язык в университете. Но я учил тоже и так называемые политические науки, это МГИМО. Я журналист-француз. Я пишу по-французски.

Ширинская: Я знаю, что вы и думаете на французском в этом отношении.

Де Кошко: Но пишу я по-французски, во всяком случае.

Ширинская: Вообще как сложилась ваша жизнь?

Де Кошко: Я учился во Франции. Решил все-таки учить русский язык, потому что русский, который у меня был, он был такой семейный, довольно бытовой.

Ширинская: И писать, наверное, вы не могли.

Де Кошко: Нет, писал. Мы все-таки писали с детства, но, конечно, плохо. Не так, чтобы можно было статью писать. Потом я работал в Москве в первый раз преподавателем французского языка.

Ширинская: Это когда было?

Де Кошко: У нас во Франции была такая возможность. Военная служба была обязательна. Но можно было быть не в казарме, а на так называемой «кооперации», сотрудничестве. Могли послать в разные страны преподавателем или сотрудником чего-то по своей специальности. В конце концов, таким образом можно было избежать казармы. Это длилось два года. Меня прислали в Москву. Начал преподавание французского языка в МГУ.

Ширинская: Это сильно.

Де Кошко: Так как у меня тоже были дипломы и по французскому, и по лингвистике. Но я как-то чокнулся с фонетикой немножко. Ну, и еще образование МГИМО. Потом я поступил в агентство France-Presse и работал журналистом. Был международником-экономистом, можно сказать.

Был в разных странах, в том числе опять встретился с Россией в Пакистане из-за афганской войны, которую я освещал из Пакистана. Тут тоже были довольно интересные моменты. Был в заливе, очутился в Югославии. В общем, много войн. Потом занимался телевидением, снимал репортажи, документальные фильмы, работал с разными радиостанциями.

Ширинская: Тем не менее при всей вашей журналистской занятости и такой серьезной и опасной работе, которую вы вели, вы занимались и общественной работой. Скоро уже год как вы возглавляете Координационный совет российских соотечественников во Франции. Это один из последних в мире созданных координационных советов, потому что везде это было, а во Франции нет. Каково ваше впечатление от этой работы, от встречи с новыми для вас людьми, с которыми вы раньше не встречались? Как вы сами относитесь к этой работе?

Де Кошко: Нет, я этих людей, конечно, встречал. Потому что они меня не избрали бы.

Ширинская: Может быть, не всех?

Де Кошко: Меня действительно избрали. Я не ожидал этого. Я не был кандидатом. В сентябре был форум, на котором присутствовали представители разных ассоциаций, русских общественных организаций или организаций русского происхождения. Там было 107 кандидатов в Координационный совет, в котором было 15 мест. В конце концов, избрали 16 человек. Из этих 16 избрали президента — меня. В общем, я согласился, конечно, но это действительно были выборы.

Ширинская: Что нового было для вас в этой работе?

Де Кошко: На самом деле у меня был опыт общественной работы уже 20 лет. Двадцать лет я создал ассоциацию «Франция-Урал», потому что очутился на Урале. Из того, что я вам рассказал, Урал был чувствительной темой для меня. В 1990-х годах мы занимались гуманитарным, потом культурным направлением. Потом я создал фестиваль, создали премию «Русофония» за лучший литературный перевод с русского на французский вместе с фондом Ельцина, который нам дал возможность сделать эту премию.

Мы, конечно, неслучайно выбрали литературу. Мы знали, что во Франции с литературой мы пройдем и каким-то образом будем затронуты. В Координационном совете мы продолжали эту общественную работу. Но теперь мы координируем, ни в коем случае не работаем вместо существующих ассоциаций. И, конечно, мы выступаем с нашей разностью и превратили ее в нашу силу для пользы России и в пользу франко-русских отношений.

Источник: rus.ruvr.ru

Добавить комментарий