Александр Ф. Скляр: «Растительное лежание мне неинтересно»

Александр Ф. Скляр: «Растительное лежание мне неинтересно»
— В одном из газетных материалов прочла, что «Скляр создал интересный образчик шансона». А вы бы как обозначили стиль, направление нового альбома?

— В одном из газетных материалов прочла, что «Скляр создал интересный образчик шансона». А вы бы как обозначили стиль, направление нового альбома?

Александр Ф. Скляр: «Растительное лежание мне неинтересно»

— Думаю, это точная формулировка. Это русский шансон, максимально близкий к понятию французского шансона. Вертинского же называли шансонье, а его песни — шансонетками. А потом это все стало эстрадой, идеологически ярко окрашенной, этакий песенный совок. Сегодня следующий этап в вульгаризации песни — попса. Но уже то, что называлось «совковая эстрада», вызывало у нас, рок-н-ролльщиков первой волны, тотальное неприятие.

Я никогда не был поклонником наших исполнителей классической советской поры. Мне казалось, что весь этот пафос настолько не соответствовал ощущению трагедии, в котором мы все тогда находились…

— Какая песня ближе всего?

— Я взял лучшее, что сумел найти на морскую тему. Поэтому, пока эти песни еще не замылены многократным исполнением на концертах, они у меня все любимые.

— Быстро надоедает та или иная песня, или репертуар?

— Надоесть может моментально, поэтому надо все время варь-ировать. Я стараюсь жить, чтобы каждый новый концерт мне самому был интересен. Это может быть другой состав музыкантов, или новые инструменты, или другие программы. Петь Вертинского мне не надоедает уже много лет, потому что я довольно редко играю эту программу.

— В перерывах между гастролями и концертами где любите отдыхать?

— В Купавне, 17 километров от МКАД. Это старое дачное местечко, где находится целый комплекс садовых товариществ, тех самых пресловутых шести соток, которые давали в советское время. Это место под дачу дали еще моему деду. Там вокруг озера Бисерово были построены, соб-ственно, эти садоводческие товарищества. И, конечно, все мое детство, которое прошло в Купавне, связано с этим озером. К сожалению, мы обитаем в Купавне только летом, там нет условий для жизни зимой. Зато летом, как правило, я уже не прорабатываю других вариантов отдыха.

Там я наедине с собой, наедине с маленьким, но очень теплым и близким для меня уголочком природы. Там мне хорошо. А если выезжаю за границу, то стараюсь всегда объединить для себя отдых и что-то познавательное. Тупое растительное лежание мне неинтересно.

— На гастролях есть время посмотреть места?

— По-разному, но стараюсь хоть немножко, но изучить окрестности. Больше всего мне нравится в Сибири. Точнее, дух Сибири. В нем есть что-то неизменно русское, самобытное. Сибирь сурова, но, может быть, это и позволяет ее обитателям сохранять себя, в отличие от Москвы. Хотя в любой из частей нашей родины можно найти что-то для себя, для души. И вся наша непонятность, так сказать, русской души, может быть, частично и проистекает из огромных просторов.

— Можете себе позволить прогуляться по Москве?

— Запросто. У меня один любимый маршрут, зато большой — старая Москва.

— Она еще осталась?

— Ну, как Москва моего детства — практически нет. Зато осталась как Москва моих ощущений. То есть глазами я, конечно, вижу что-то другое, а душой — Москву моего детства, любимых литературных произведений. Новостройки, понятно, не дают этого ощущения. Но думаю, что так чувствуют все.

Если бы у меня была необходимость кому-то показать город, то я выбрал бы поздний-поздний вечер и повез бы как раз по старой Москве, периодически останавливая машину и гуляя по Патриаршим или Чистым прудам, может быть, по Остоженке.

Обязательно надо увидеть Новодевичий монастырь и его окрестности. По Фрунзенской набережной хорошо бы пройтись. И я бы рассказывал через собственную призму восприятия, конечно, а не как историк Москвы.

— Неужели не показали бы Красную площадь?

— Нет, если только они сами этого не захотят. Просто потому, что самое интересное на Красной площади — это внутренность Кремля. А сама Красная площадь уж больно конфетная. Да и чего я там могу рассказать? Как я в четвертом классе участвовал в параде? Больше она у меня ни с чем не ассоциируется. Кстати говоря, в Кремле и правда хочется побывать. Я там давно не был. Лет 20, если не 30.

— Возвращаясь к вашему альбому «Песни моряков» — откуда у коренного москвича такая тоска по морю?

— Мне всегда его не хватало. Но я его все время ощущал: это и детские воспоминания о поезд-ке с мамой на Черное море, и юношеские — о Гурзуфе. Там в те годы была Мекка для хиппи, которые приезжали со всего Советского Союза.

— Наверное, в детстве мечтали стать Колумбом, сесть на корабль, открыть что-то?

— Да. Мечтал стать моряком и познать всю романтику и все опасности, связанные с их жизнью. В каком-то смысле я не изменил своим мечтам. Я связал свою жизнь с музыкой, а музыка у меня ассоциируется с водной стихией, так что я нашел море внутри себя. И я навсегда останусь с ним. Наше досье

Александр Скляр придумал добавлять «Ф.» (Феликсович) перед фамилией, чтобы его не путали с актером Александром Скляром. В 1979 году окончил факультет международных экономических отношений МГИМО и с 1980 по 1985 год работал дипломатом в Северной Корее, затем бросил карьеру ради музыки. В 86-м создал проект «Ва-Банкъ». В 90-х параллельно начал сольную карьеру.

Источник: trud.ru

Добавить комментарий